Хмара
Шрифт:
Запыхавшаяся Наташа ни с чем вернулась на кухню, подобрала расплющенный помидор и клочком бумаги принялась растирать мокрое пятно на стене, чтоб не приметила мать.
В это время под окнами торопливо зашаркали шаги, и в хату, тяжело дыша, вбежала Анна Ивановна.
— Ох, Наташа! Скорей ховайся, — со стоном выдохнула она. — Немцы с полицаями по хатам ездют, людей берут…
— Кого, мама?
— Комсомольцев берут… Видела, Ваню Трошева прикладами на машину затолкали. Ох, поскорей, доченька!
Наташа метнулась к окну. Улица была пустынной. Чей-то поросенок, уцелевший от набегов немецкой продовольственной команды, рылся возле палисадника, помахивая крючковатым хвостиком. На дороге прыгали, бодро чулюкая, серые
Вдруг воробьи дружно порхнули в воздух, а поросёнок настороженно поднял розовое рыльце: где-то поблизости загудел мотор. В проломе забора на противоположной стороне улицы мелькнула согнутая фигура мужчины.
В два счета Наташа очутилась за порогом. С разбегу перепрыгнула плетень, отделяющий двор от огорода, и упала в картофельную ботву. Лето было дождливое, и ботва вымахала высоченная: лежащего в ней человека можно было заметить, лишь споткнувшись о него. Наташа проползла на локтях в глубь огорода и замерла, прислушиваясь к приближающемуся рокоту мотора.
На беду Жучка восприняла прыжок девушки как новую игру и теперь с повизгиванием бегала вдоль плетня, отыскивая лазейку в огород. Гришутка тоже стоял у плетня и недоумевал: куда девалась сестра?
— Наташа! А Наташа! — громко звал он.
Выскочила мать, схватила Гришутку за руку и потащила в хату. Возбужденная Жучка сумела наконец приоткрыть лапами калитку, ворвалась на огород и мгновенно обнаружила Наташу. С веселым лаем она запрыгала в ботве вокруг хозяйки.
А машина гудела уже совсем близко. И вдруг звук мотора притих — машина остановилась, не доезжая до хаты Печуриных.
— Жучка, Жучка! Иди сюда!.. Милая, хорошая, ну иди! — манила Наташа пересохшими от волнения губами.
Мотор, работавший на малых оборотах, напряженно взвыл, и машина тронулась. Ближе… Ближе… Вот у хаты Печуриных… Сейчас остановится!.. Нет, проехала мимо!
Когда рокочущий звук мотора превратился в далекое шмелиное гуденье, Наташа как-то вся сразу ослабла Она почувствовала себя маленькой, беззащитной девочкой, и захотелось заплакать. «Почему я не мальчишка? — думала она. — Будь я мальчишкой, я была бы храброй и ловкой, как д'Артаньян! Я поступила бы в авиационное училище, как Юра Шеховцев, и не пряталась бы сейчас в ботве, а летала в небе и бомбила проклятых фашистов..»
Жучка вырвалась наконец из Наташиных объятий и лизнула юную хозяйку в нос.
В огороде Наташа просидела до вечера. Гришутка по приказанию матери притащил ей дерюжку и узелок с едой. Полз на четвереньках, дерюжка лежала у него на спине, а узелок он держал в зубах. Сестре объяснил шепотом, что все разведчики делают именно так. Таким же способом он доставил по просьбе Наташи «Трех мушкетеров». Затем Наташа послала его к сельуправе, чтобы разузнать, что там происходит. Братишка с удовольствием взялся выполнить и это задание.
В седьмом часу вечера Гришутка принес известие, что немцы уехали и арестованных увезли с собой. Наташа, разбитая и обессиленная, будто она целый день полола, а не лежала пластом в огороде, вернулась в хату. Аккуратно сложила на сундук дерюжку, сверху положила книгу, которая была заложена на той же странице, что и в обед.
Поздно вечером через полицаев, ездивших сопровождать арестованных, в селе стало известно, что всех кого увезли, немцы расстреляли в Кучугурах.
Редко кто уснул в эту ночь. Внешне — ни огонька, ни громкого голоса, притаилось село, будто и вправду спит. Но если тихонько пройтись по улицам, то услышишь приглушенные рыданья в хатах, увидишь красный огонек цигарки, на мгновение зардевшийся в окне, и поймешь: не спят люди!..
Общие тревоги и несчастья сплачивают сильнее, чем общие радости. В тяжелую минуту люди тянутся друг к другу, ищут взаимного участия. Страшно было в эту ночь тому, кто оставался один в хате. К Печуриным прибежала кума Фрося, та самая, к которой утром ходила мать. Пришли соседи — старик со
На кровати, скинув одеяло, разметался во сне Гришутка. Наташа поправила ему подушку, накинула вместо одеяла простыню и, взяв книгу, уселась поближе к коптилке.
Глаза скользили по строчкам, по смысл прочитанного до нее не доходил. Точно так же было и на огороде. Мысли разбегались, она ни на чем не могла сосредоточить внимание и думала сразу обо всем: о перепуганной матери, об отце, который сражается где-то на фронте, о Гришутке, который ничегошеньки еще не понимает, о своих подружках и знакомых. Думала она, глядя перед собой широко раскрытыми серыми глазами, и о том, что ей не удалось никого полюбить, даже никто из парубков не поцеловал ее ни разу. И должно быть, она не дождется глубокой и красивой любви, о какой пишут в книгах, потому что немцы ее поймают и повезут на расстрел.
Строчки в книге расплылись, глаза Наташи наполнились слезами. Девушка крепко зажмурила веки, и две большие светлые капли звучно шлепнулись на страницу.
Ей страстно захотелось сейчас, вот в эту минуту, поговорить с отцом — он сумел бы успокоить, подсказал бы, что делать, Наташа отыскала фотокарточку отца, долго вглядывалась в знакомое до последней морщинки родное лицо. Потом придвинула к себе тетрадку и, поглядывая на фотографию, написала:
Здравствуйте, мой любимый папочка! Шлю вам пламенный комсомольский воздушный привет и самые добрые пожеланья в борьбе с врагом! Сколько ужасов войны проходит перед глазами. Ни на единую секундочку не забывается алая кровь, которая речным потоком льется сейчас везде по нашей земле. Отец, где вы в эти минуты? Живы ли, здоровы? Вот теперь, когда наступила ночь, я представила вас, папочка, с винтовкой и в шинели, как видела вас в Каменке в августе 1941 года. Мне так хочется сейчас услышать родной ласковый, оживляющий душу голос, увидеть всегда ясное и улыбающееся лицо, исполнить на гитаре вашу любимую песню «Каховку».
Мой дорогой папочка! Вы всегда верили в свои силы, в свою способность обходить легкой походкой все препятствия. И всегда вам все удавалось. Дорогой отец, пусть эта способность и вера не покидают вас, и в этот грозный час пусть ваши силы утроятся, и вы возвратитесь после войны таким же бодрым, как прежде.
Папочка! Я верю вам и вашим словам: «Меня ранили, еще ранят, но не убьют, потому что я пули выплевываю»
Эта уверенность пусть не покидает вас никогда. В эти минуты я посылаю вам, папочка, свои силы, чтобы вы с товарищами скорее побили лютого врага!
Милый папочка! Целую нежно вашу фотографию, храню вас своим сердцем, своими надеждами от пули врага! Будьте здоровы, папочка!
Спокойной ночи!
12
Письмо приводится по подлиннику, хранящемуся в Запорожском областном архиве.
Это письмо осталась неотправленным — не ходила через огневые рубежи полевая почта. А если б каким-то чудом и перелетело оно через фронт, то уже не нашло бы среди живых Петра Сергеевича Печурина.
Базар-место воскресных встреч. В воскресенье кому надо и не надо идут на базар. Здесь встречаются жители с противоположных концов Большой Знаменки, обмениваются новостями сразу со всеми родичами. Половина тех, кто толкается на базаре, ничего не продает и не покупает, а приходит сюда с единственной целью повидать знакомых.