Хмель-злодей
Шрифт:
Особняком, в нескольких километрах от основного польского стана разбил свой лагерь князь Иеремия. Он, хотя и выступил вместе с ополчением в поход, но под начало к назначенным руководителям не пошел, а остановился со своим получившим пополнение войском отдельно. В его лагере не было слышно пьяных криков, все хоругви стояли в полной готовности к бою. Княжеские воины в кирасах и панцирях, все бывалые, испытанные в сражениях, не разделяли веселья основного войска, так как на собственной шкуре испытали казацкую силу в боях под Махновкой и Староконстантиновым. Они не боялись войска Хмельницкого, но и не надеялись на легкую победу.
Огромное войско Хмельницкого, в четыре раза
Ночью поляки собрались на совет и решили отступать. Князя Вишневецкого на совет не пригласили.
Наутро по польскому лагерю пронеслась весть, что руководители покинули своё войско. И в это времени ударили казаки Хмельницкого и татары. Два польских полка были уничтожены, а остальные в панике и неразберихе обратились в бегство. Вишневецкий, не присутствовавший на совете, пытался остановить бегущих, но затем и сам отвел свое войско во Львов.
Победителям досталась огромная добыча: сто двадцать тысяч возов с запряженными в них лошадьми, огромное количество оружия и доспехов, серебряная и золотая посуда и драгоценности, всевозможная утварь, собольи шубы, персидские ткани, неисчерпаемые запасы спиртного и продовольствия.
На всей территории от Староконстантинова и Острога до самого Львова не осталось ни одного польского гарнизона или воинского подразделения, все они спешили найти спасение в бегстве. У ног Хмельницкого, казака-изгнанника, лежала поверженная в прах гордая Речь Посполитая, самое могущественное государство Европы, оставшееся не только без короля, но и без вооруженных сил, способных противостоять могучему натиску казацких полков. Дорога на Варшаву была открыта.
Михаил взахлёб рассказывал, как его полк под командованием Ивана Ганжи смял и уничтожил первые польские полки, оказавшие сопротивление. Когда поляки побежали, их полк перебросили против воинов князя Вишневецкого, стоящих отдельно.
— Понимаете, это оказались совсем другие воины, нежели те, которых я видел. Они достойно приняли удар, не дрогнули, казацкие головы рубили, как подсолнух. Потом, повинуясь команде, отошли назад, перестроились и ударили по нашему полку. Полк почти весь вырубили, полковник Ганжа погиб, я спасся только благодаря Сивке, — Михаил любовно посмотрел в сторону коня, и тот, услышав своё имя, призывно заржал.
— Хмельницкий бросил против Вишневецкого все свои полки, и князю пришлось отступить, не приняв боя. Это было мудрое решение — сохранить людей.
Михаил замолчал, как бы вновь переживая происшедшее.
— Батька хочет идти на Варшаву. Вот я и приехал посоветоваться, как поступить, — идти ли с ним. Я насобирал уже много ценного, хватит на всех до конца жизни.
Сашка потрогал свою перевязь на груди.
— Из меня пока воин никудышный, — он оглянулся в сторону дома, ища глазами силуэт Леси в окне, но не найдя, только вздохнул.
Давид молчал, буря чувств разрывала его грудь, он оказался между молотом и наковальней. Куда бы ни пошёл, везде плохо. Утром Михаил уехал, а на хуторе
Запорожский гетман так и не воспользовался уникальным шансом, предоставленным ему судьбой: прекратить кровопролитную войну, погубившую Польшу и Украйну, и создать независимое Южно-русское государство. Да он и не желал этого. Слишком высоко вознесла его фортуна, «не по Сеньке шапка» оказалась. Он был всего лишь исполнителем королевского плана: ликвидировать богатейших магнатов, не подчиняющихся верховной власти, и получить за это от короля милости и земельные наделы. А в итоге сам стал заложником восставших рабов.
Глава 8. Другие цели
— Ну куда ты сейчас пойдёшь, рана ещё не зажила? Дороги опасные, да и Рут здесь остаётся в положении, надо быть около неё.
Сашка пытался быть убедительным, но все его старания разбивались о твёрдую решимость Давида.
— Вот потому и пойду, из-за Рут тоже. Чтобы детей не убивали.
— И что ты сделаешь один?
— Один много чего может, смог же этот злодей Хмель замутить и поднять народ.
— Хмель-то на народных чаяниях играет, на свободе для всех холопов, на том, что все станут богатыми и свободными, если будут грабить и убивать евреев и поляков. А у тебя совсем другие цели.
— Да, у меня совсем другие…
Давид встал из-за стола, за которым они сидели с Сашкой, показывая, что разговор окончен.
— Пойду собираться, завтра рано утром выеду.
В начале октября грянули ранние заморозки. Люди ходили по узким улочкам, кутаясь в одежду. Четвёртый по величине город Польши — Львов принял несколько десятков тысяч беженцев. Большой город, столица Галиции, готовился к отражению полчищ Хмельницкого. Князь Иеремия Вишневецкий уже оставил позиции и отошёл в Польшу, но жители были полны решимости отстоять свой город. Огромное войско остановилось на поле у Высокого Замка, который находился у стен города снаружи. В Высоком Замке засели польские солдаты, они обстреливали неприятеля из пушек и ружей и нанесли казакам большой урон. Но вскоре защитники замка вынуждены были отступить из него, так как у них кончились запасы воды. Они укрылись в городе.
Казаки захватили Высокий Замок и начали обстреливать из него город. Горожане старались не выходить днём из домов, опасаясь пуль, которыми стреляли казаки из Высокого замка. Все прилегающие к стене города дома были сожжены жителями, чтобы враг не мог укрываться в них.
Давид, который попал во Львов совсем недавно, сумел за какие-то пятнадцать дней организовать отряд еврейской самообороны. В отряде набралось до сотни храбрецов, они были хорошо вооружёны и решительно настроены.
Хмельницкий, видя, что штурмом взять город не удастся, приготовился к правильной осаде. Предварительно он испробовал свою уже известную хитрость — предложить полякам снять осаду, если они выдадут евреев. Но жители в этот раз ответили ему, что евреи такие же подданные короля, и выдавать они их не собираются. Через некоторое время в городе начались эпидемии, не хватало воды и продовольствия. Тысячи беженцев только усугубили положение. От голода и мора умерло во Львове десять тысяч человек.