Хмурый город. Ненастье для Насти
Шрифт:
Кот уставился на незваную гостью этими самыми глазищами, широко зевнул, демонстрируя жаркую пасть и требовательно мявкнул – мол, чего тебе надобно, а, на ночь-то, глядя?
– Мне бы Мохнорылкину Степаниду Савишну. – промямлила Настя и только после этого сообразила, что разговаривает с котом. С котом!! Разговаривает!! Как, с человеком!
Но, в тоже время, кот же не может жить сам по себе? Да ещё такой упитанный, холёный. На мышах-полёвках так не раздобреешь.
– Хотя, вопрос спорный – Настя оценивающе взглянула на необыкновенно крупный экземпляр кота обыкновенного,
– Васька, негодник. – ворчливый старческий голос прозвучал из-за полуоткрытой двери – Кого там леший привёл? Всю избу выстудишь, обормот!
– Вы позволите? – Настя вновь обратилась к коту и тот, к её удивлению, посторонился, освобождая проход, да ещё и мордой в ногу подтолкнул – мол, иди, давай, чего застыла, рохля? Не слышишь, что ли – изба простудиться может!
Настя, неловко потоптавшись у входа, стряхнув пыль с кроссовок, вытерла ноги о домотканый половичок и опасливо переступила через порожек.
– Добрый вечер. – морщась от яркого света, неизвестно с кем поздоровалась девушка.
Ой, оказывается на улице темно совсем, то-то она жмурится, попав из темноты, да на свет. Как день пролетел быстро – уму непостижимо. Хорошо ещё, если эта бабулька Настю ночевать оставит, а то, блуждать ей до утра по окрестностям гадюкинским, потому как в темноте она из этих лесов ни в жизнь не выберется.
Вот и сама Мохнорылкина. Наверно.
Удивлённая до изумления Настя, во все глаза смотрела на седовласую, высокую старуху, носастую, глазастую, одетую в тёмное, длинное до полу, платье, душегрейку на меху и полосатые носочки, выглядывающие из-под того самого платья. На голове старухи красовалось какое-то сооружение – то ли шапка, то ли платок, повязанный особым образом. Сооружение показалось Насте очень необычным – во всяком случае, Настя никогда и ни на ком ничего подобного не наблюдала.
– Кика это. – любезно пояснила старуха, заметив, что незнакомая девушка пялится на её голову и замолчала, а Настя, наоборот, отмерла.
Ей стало стыдно – вломилась в чужой дом, пожилую хозяйку напугала, а теперь, стоит и молчит, точно мумия.
– Добрый вечер. – повторилась Настя, слегка покраснев щеками. – Я разыскиваю гражданку Мохнорылкину Степаниду Савишну. У меня, вот, для нее ведомость имеется срочная. – и Настя продемонстрировала высокой пенсионерке, скорей всего, дочери той самой Степаниды Савишны, прозрачный файл с ведомостью на пятьсот рублей материальной помощи. Как положено – с печатью учреждения и подписью руководства.
– Мохнорылкина Степанида Савишна – это я. – пенсионерка смотрела на смущенную девушку вполне доброжелательно. – Ты, девонька, не бойся, проходи в избу. Я тебя чаем угощу, с вареньем. Небось целый день на ногах? Пока ещё до моего Гадюкина доберешься.
Настя неловко сглотнула – вот этой бабуське сто пять лет? Да не может такого быть, ни в коем разе – ишь, крепкая какая! Жанне Аркадьевне, семидесятилетней, фору даст – спина прямая, и взгляд ясный. Никаким маразмом здесь и не пахнет. А она-то, дурочка, нафантазировала
– Степанида Савишна, – Настя, переступив через порог, сбросила свой рюкзачок на низкую лавочку у самого входа и предъявила ведомость с подписью и печатью. – вам надлежит расписаться в ведомости, в том месте, где поставлена галочка и получить материальную помощь. Вот, – девушка ткнула пальцем, стыдясь отсутствия маникюра. – пятьсот рублей.
– Ото Соловей расщедрился. – несказанно удивилась Степанида Савишна, протягивая руку за казённой бумагой. – Пятьсот рублей, большие деньги. – и ловко выхватила из рук Насти ведомость и впилась в написанное внимательным взглядом.
– Паспорт бы. – придушенно пискнула Настя. Ну вот никак не верилось ей в то, что пенсионерка – столетняя старуха. Не верю!
– Вот и паспорт мой. – старушенция всунула в руки Насти затребованный документ и Настя убедилась в том, что чудеса случаются не только в сказках. Мохнорылкиной Степаниде Савишне действительно было сто пять лет и она, на самом деле, выглядела куда лучше иных семидесятилетних, да что там – и шестидесятилетним иным фору бы дала!
Пятьсот рублей, выданных Настей, Степанида Савишна мигом сцапав, уволокла куда-то вглубь помещения, а там, девушка готова была поклясться, что принялась считать сызнова. Только вот, пятихатку ей Настя выдала одной бумажкой, а считала пенсионерка долго и, как бы, монеты. Во всяком случае, звякало похоже.
Сама Настя устало присела на самый краешек табурета – без спроса присела, но уж очень сильно ноги гудели. У ног она пакет с продуктами поставила – на столе постелена была нарядная скатерть, не хотелось пачкать её пыльным пакетом.
О скатерти отдельно. Стол у Степаниды Савишны в комнате стоял круглый, большой, старинный, а скатерть на нём постелена была богатая – белоснежная, вязаная крючком, с роскошными кистями. Чудо, а не скатерть! Ручная работа! Бешенных денег стоит. У Насти таких денег никогда не водилось, а у пенсионерки из Гадюкино, стало быть, есть?
– Спасибо, девонька, порадовала старуху. Не забывает Соловей бабку старую, помнит.
– Соловей? – спохватилась Настя. – А, директор фирмы? Соловей Никита Добрынич? Да, это он, наверно, распоряжение отдал.
А сама подумала о том, что какую-то, но заботу о пожилых, руководство проявило, работу провело. Пусть пятьсот рублей, но выделило. Для кого-то и эти деньги небольшие – в радость.
– И, вот ещё – Настя неловко сунула в руки пенсионерки пакет с собственноручно купленными продуктами. – Подарок.
– Что тут? – вот в этот момент пенсионерка удивилась вполне натурально. – Продукты? – она засунула длинный нос в пакет. – Апельсины? Сахар? Греча? – и пытливо взглянула на гостью. – Тоже от Соловья, что ль, гостинец?
Настя поняла, что обманывать старуху не стоит.
– Нет. – девушка покраснела еще больше, не только щеками, но и ушами. – От меня. Неловко как-то. Пятьсот рублей, деньги разве? Такая мелочь. Стыдно. На микстуру от кашля и то, не хватит
– На микстуру? – от чего-то развеселилась Степанида Савишна. – Сама додумалась, аль, надоумил кто?