Хобби гадкого утенка

Донцова Дарья

– Просила же, – бубнила подруга, – осторожно! У девочки и так не жизнь, а сплошной стресс. Ну, ну, Никуля, открой глазки…

В этот момент прозвенел телефонный звонок, резкий, пронзительный, требовательный. От неожиданности я подскочила на месте и стала искать глазами трубку. Внезапно послышался треск, потом ровный женский голос произнес:

– Вы позвонили в квартиру Андрея Владимировича Чванова, сейчас, к сожалению, никто не может подойти к телефону, оставьте сообщение после гудка.

От изумления я замерла на месте, потом просипела:

– Почему

Чванова?

Оксана легонько похлопала Нику по щекам.

– Лена – жена Чванова, помнишь, я тебе рассказывала? Ну Лена Воробьева, моя сотрудница, которая вышла замуж за Андрея Владимировича…

Чувствуя, что сейчас упаду без чувств возле Ники, я переспросила:

– За Андрея Владимировича Чванова, за Синюю Бороду? За того, у которого жены как мухи мрут?

Ксюта кивнула и, увидав, что несчастная Никочка наконец открыла глаза, сказала:

– Деточка, давай мы тебя уложим в кровать.

Ника пошатываясь двинулась к двери. Оксана бережно поддерживала ее за талию. Дождавшись, пока они исчезнут, я схватила свою сумочку, вынула телефон и велела:

– Ира, позови Дегтярева.

Минуты текли томительно, ну что она ползет в гостиную? Или они все в столовой?

– Слушаю, – рявкнул полковник, – Дегтярев.

– Немедленно приезжай на квартиру к Чванову Андрею Владимировичу, пиши адрес.

– Зачем? – изумился приятель.

– Во-первых, тут труп, – ответила я, – а во-вторых, теперь я точно знаю, кто убил Лену Артюхину и Риту Назарову. Это господин Чванов.

Глава 30

На следующий день я сидела в кабинете у Дегтярева и методично рассказывала о своих «следственно-оперативных мероприятиях». Надо отдать должное Александру Михайловичу, он великолепный слушатель, никогда не прерывающий рассказчика. Просто в процессе вашего монолога он чиркнет пару раз ручкой по бумаге, а потом, когда вы иссякнете, начнет задавать возникшие вопросы. Мне подобный метод нравится, я всегда теряю нить, когда меня перебивают.

Искурив целую пачку «Голуаза», я наконец завершила повествование. Приятель вытащил из сейфа огромную банку с чаем, сахар и какие-то жуткие лежалые сухарики. Самое смешное, что он держит харчи в железном ящике, вместе с бумагами. А знаете, почему не оставляет их открыто на подоконнике? Да очень просто, голодные сослуживцы мигом растащат по кабинетам. Хотя полковник не жадный и, ежели попросить, всегда угостит, если захочет…

– Понимаешь, Дашутка, – завел Александр Михайлович, щедро насыпая заварку в сомнительной чистоты кружку, – конечно, мне не слишком нравится, когда ты вертишься под ногами, изображая из себя Ниро Вульфа…

– Он был пожилой толстый мужик, – возмутилась я.

Дегтярев вздохнул.

– Иногда, ей-богу, очень хочется тебя треснуть по башке, еле сдерживаюсь, даже давление подскакивает. Но, с другой стороны, понимаю, тебе скучно, заняться нечем, а тут такие приключения! Авантюристка ты, Дарья. Просто Феликс Круль!

Я уставилась на приятеля во все глаза. Ну кто бы мог подумать, что он помнит

мои лекции по истории зарубежной литературы? В свое время, обнаружив, что студенты, вернее, курсанты Академии МВД, практически ничего не знают о прозаиках и поэтах, живших в странах Европы, я взяла за правило минут пятнадцать из каждого занятия отводить на рассказ о том или ином писателе. Причем это были не только великие французы: Гюго, Бальзак, Буало, Золя, Аполлинер… Мы говорили о Томасе и Генрихе Маннах, о Гейне, Гете, Шиллере и Карле Ментосе… Как-то раз я поведала о книге «Приключения авантюриста Феликса Круля». И мои милиционеры массово двинули в библиотеку, желая прочитать эту интересную повесть.

Надо же, оказывается, Дегтярев не растерял знаний, вбитых мною в его голову…

– Некоторые люди, – спокойно продолжал полковник, – прыгают с моста, привязавшись резинкой за ногу, адреналина им не хватает, а ты лезешь в расследования, но… – Он сделал паузу.

– Но что? – поторопила я.

– Но иногда, – вздохнул приятель, – вынужден признать, ты проявляешь чудеса ловкости, изобретательности и даже изворотливости… Некоторым моим сотрудникам фору дашь! Такая работоспособность! Знаешь, не всякий способен целыми днями напролет носиться по улицам…

Я смущенно улыбнулась. Приятель практически никогда не хвалит меня. Последний раз доброе слово от него в свой адрес я услышала… Дай бог памяти, когда же это было? Лет пять тому назад… Тогда в Москву по линии Интерпола прибыли французские полицейские, и Дегтярев попросил меня поработать переводчицей. Естественно, ажаны приняли меня сперва за парижанку, а потом, когда недоразумение выяснилось, начали расточать комплименты, хором воспевая мое удивительное знание французского языка. И вот тут-то Александр Михайлович улыбнулся и сказал:

– Да уж, наша Дашутка молодец, она еще и по-немецки может, и по-английски, и по-испански…

Хорошо хоть китайский сюда не приплел, которым я владею так же «отлично», как и всеми остальными вышеперечисленными языками… Впрочем, кое-как изъясниться на немецком я могу… «Ich heisse…» Но английский, испанский!

– Правда ты, мой котик, ездишь в удобном… «Форде».

– Сейчас в «Жигулях»!

– Ну это временно, и не слишком думаешь о том, как заработать на хлеб насущный. Проблем у тебя никаких, чем же еще заниматься? Вот только… жаль, душенька, – откровенно заухмылялся Дегтярев, – что ты каждый раз тычешь пальцем в небо, а вернее, с упорством вычисляешь не того, кого надо…

– Погоди, – забормотала я, – ты хочешь сказать, будто Чванов ни при чем?

– При чем, – преспокойненько ответил полковник, – но не убийца, хотя и сознался во всех преступлениях!

– Как?

– Просто. Дал показания, что заманил Елену Артюхину, или, что более правильно, Наталию Кабанову с преступными целями на конюшню, где и нанес последней удар, повлекший за собой сначала временную потерю сознания, а затем…

– Стой, – закричала я, – так и было!

– Да? – усмехнулся Дегтярев. – А зачем Андрею Владимировичу убивать ее?