Хочется счастья
Шрифт:
А зачем бабе Варе говорящий попугай?
И врачу Ладову деньги?
А вот хочется счастья…
ТВОРЧЕСКОЕ ВРЕМЯ
Дима Ежов, молодой специалист, восходящая звезда отечественного машиностроения, подошел к своему кульману, на котором уже неделю висел чертеж гайки.
Ирина
Владимир Иванович, совсем не молодой специалист, снял ботинки «прощай, молодость», которые он носит последние двадцать лет, надел домашние тапочки, вытер стол фланелевой тряпочкой и долгим взглядом посмотрел на Ирину Васильевну.
Шеф Олег Сергеевич поменял местами красный и белый телефоны у себя на столе и сосредоточился.
Начиналось творческое время. Организация замерла.
Вдруг шеф вскочил и, крикнув: «Ирина Васильевна — за старшего!» — побежал по коридору.
— Куда это? — спросил Дима.
— Доживешь до пенсии, узнаешь, — твердо сказал Владимир Иванович.
— Мне до пенсии еще 35 лет, — загрустил Дима.
— Сел в автобус, — сообщила Ирина Васильевна, специально подошедшая к окну. — У него дел много, может, к себе в гараж поехал, на начальство творческое время не распространяется. А я утром в автобусе ромовую бабу потеряла, — вспомнила она.
— Может, еще найдется, — посочувствовал Дима.
— Свет, что ли выключить, — помечтал Владимир Иванович, — посумерничали бы. До отпуска еще шесть месяцев.
— А мне десять, — расстроился Дима.
Что такое творческое время, это каждый понимал по-своему. Но одно было ясно: хождение, телефонные разговоры, контакты, и деловые в том числе, с другими службами карались сурово.
Дебаты по поводу того, как его проводить, начинались после 11, когда оно кончалось.
Зазвонил телефон.
— Белый, — крикнул Дима.
— Красный, — уточнил Владимир Иванович.
— Алло! — сказала Ирина Васильевна, побледнела и схватилась за спинку стула. — Когда? Нет, не придем, до 11 часов творческое время.
— Опять? — спросил Дима.
Ирина Васильевна кивнула.
— Может, сейчас сходить? Ждут все-таки, — засомневался Владимир Иванович.
— Нельзя, — твердо сказал Дима, — вчера в машбюро сбегал, так меня машинистки чуть не съели. Чего, говорят, пришел, у нас творческое время.
— Может, шефа поищем? — неуверенно предложил Владимир Иванович.
— Где? — спросила Ирина Васильевна.
— Вчера так же было, — успокоил всех Дима.
— Интересно, чье? — затревожился Владимир Иванович.
— Да уж не мое, — сказала Ирина Васильевна.
— Где уж нам до вас, — съехидничал Дима.
Зазвонил телефон.
— Белый, — сказал Дима.
— Красный, — поправил Владимир
— Алло, — ответила Ирина Васильевна, — сказано, после одиннадцати, у нас творческое время, — она повесила трубку.
Дима принялся обводить гайку. Ирина Васильевна поставила чайник.
Владимир Иванович разгладил фланелевую тряпочку.
Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник мастер экспериментального цеха Ломов.
— Чье? — рявкнул он, бросив на стол чертежи приспособления, — опять не собирается, не дозвонишься. Конструкторы… Начальник где?
— У нас творческое время, — пролепетала Ирина Васильевна.
Зазвонил телефон.
— Красный, — с трудом выговорил Дима.
— Белый, — прошептал Владимир Иванович.
ПОСЛЕДНЯЯ ПАРТИЯ
— Сколько раз я тебе говорил, Ярошенко, не лезь вперед батьки в пекло, — сказал шеф, потирая левой рукой плечо, — все сам, сам, вечно тебе больше всех надо. Ты учти, коллектив тебе этого не простит. Не анализируешь ситуацию, не советуешься, вот и получил четыре штуки сразу.
— Да я что? — обиженно отозвался высоченный Ярошенко. — Тянул из последних сил, руку чуть не оторвал, за всех старался. Коллектив… Он вытряхнул песок из кеда. — Как заявку на изобретение подавать, так коллектив, а как на блок выходить, так тут один Ярошенко. Вот Петров, никогда подстраховать не может.
— Это я-то не подстраховываю! — воскликнул стриженый ежиком Петров и его обвислые щеки затряслись от негодования. — Да только на мне все и держится! Кто разработал стратегию, кто продумал тактику, кто в конце концов вытягивает лабораторию из-под их ударов? Молчите? Вот так-то.
— Ну уж, конечно, это делаете вы! — резко повернулся, теребя черную бородку, старший научный сотрудник Юрко. От Юрко недавно ушла жена, и в последнее время его глубокая задумчивость вдруг прерывалась выпадами в адрес сотрудников.
Возле Юрко старательно приседал маленький Колановский. Ему было 36 лет, но он все еще был для всех Дима. Колановский в перерывах между разными мероприятиями проводил исследования, результаты которых с каждым годом становились все туманнее. Юрко же в минуту отдохновения от семейных драм изредка проливал свет на туманности Колановского, что и послужило основой великой его преданности.
— Точно, точно, — подпрыгнул Колановский, влюбленно глядя на Юрко, — все стараемся, все работаем, все бьем, когда надо и куда надо, нечего Петрову все на себя брать. Подумаешь, незаменимый! Как премии получать, так он первый, а как удар на себя принять — так пусть кто-нибудь другой.
— Эх, мужики, — проронил Костя, отличающийся своей молчаливостью, — да хватит вам! Что вы точно в конце года при подведении итогов! Надо всем поднатужиться и вдарить как следует, ведь последняя партия.