Хочу пони
Шрифт:
Лаура прижалась к двери, ломая руки.
– Право же, я не смею…
– Миледи, вы беседуете с духовником. Считайте это своей исповедью. Законы Церкви защищают вас от любого осуждения с моей стороны. Говорите смело!
– Беда в том, что это — не только мой стыд… - она прерывисто вздохнула.
– Мой брат — вольнодумец, как и отец. Наверное, поэтому позволяет себе…
– Вольнодумец? Прошу, уточните. Джереми отрицает законы Праотцов?
– Не верит, что Прародители — святые. Он
Приарх потемнел лицом.
– Продолжайте!
– Помните, ваша светлость спрашивали, почему я не молюсь за упокой матери?.. Тогда я не ответила честно… Дело в том, что маменька — жива. Она сбежала из дому, это ужасный стыд. Дед приказал считать ее покойной.
– Как сбежала? Почему?
– Маменька агатовского рода. Она верит в Агату, блюдет заповеди, ценит свою честь. Отец все смеялся над нею, звал темной, суеверной, глупой… Отцу и брату смешно, когда кто-то во что-нибудь верит.
– И что случилось с матерью?
– Она учила меня верить Праматерям, вопреки отцу. Он злился и бранил маменьку. Когда это не помогало, давал волю рукам. При одной ссоре сильно избил ее. Маменька ушла...
Галларду стоило труда сдерживать гнев. Его голос не звучал, а скрипел сквозь щели каменной маски:
– Ваш брат и отец не верят в святость Агаты?
– Да, ваша светлость.
– Все, что они говорили о божьих законах и голосе крови…
– Лицемерие, ваша светлость.
Длинный свирепый вдох.
– И поэтому Джереми смеялся над монахом?
– Он встретил его в коридоре у вашей приемной и стал высмеивать: «Зачем идти на прием, если ты немой? Что ж тебе боги не вернули речь, если ты так много молишься?»
– Вы видели это?
– Нет, он рассказал. Был очень весел и доволен собою. Это и переполнило чашу. Я привыкла, что смеются надо мною. Но монах — служитель Церкви…
– Что Джереми делал у моей приемной?
– Не знаю, ваша светлость. Я не подумала спросить. Джереми ходит где хочет…
– Мог ли он что-то слышать сквозь дверь?
Лаура сделала большие круглые глаза:
– Что он мог услышать, если у вас был немой?!
– Верно. Ничего.
Несколько минут Галлард хрипло дышал, сжимая кулаки. Когда овладел собою, позвонил в колокольчик.
– Джереми Фарвея — ко мне.
– Я полагаю, он на конюшне, - подсказала Лаура.
– Кажется, собирался куда-то ехать.
Через несколько минут Джереми стоял в кабинете приарха — ошарашенный и бледный. Куда и подевалась самоуверенность!
– Лаура, что ты…
Приарх оборвал его:
– Юноша, прочтите молитву благодарности Агате.
– Э… зачем, ваше преподобие?..
Галлард
– Читайте!
Джереми начал, запутался в словах, потерялся, умолк. Он ничего уже не помнил из сестринских уроков.
– Слово к Семнадцати?
Новая тщетная попытка.
– Укрепимся трудами и молитвою?
Этот стих читался при каждой праздничной мессе в любом храме Империи. Даже не заучивая намеренно, Джереми запомнил бы его — если б посещал церковь.
– Итак, юноша, вы не признаете веру богов и Праотцов, - констатировал приарх.
– Я… ваше преосвященство, я верю в богов! Просто я молюсь про себя, в уме… Не обязательно же молиться напоказ…
– Процитируйте любой отрывок из Вильгельма Великого.
– Я… у меня плохо с памятью, ваше преподобие…
– Дневники Янмэй? «Мгновения» Агаты?
Джереми сдался. Размяк, расплылся слезливым киселем.
– Ваше преосвященство… Я ничего не знаю… Простите, я еще юноша… Я ни в чем не виноват, меня таким воспитали…
– Отец и мать учили вас по-разному. Вы выбрали еретическую науку отца — не потому, что она истинна, а потому, что проста. Вера требует душевных усилий. Ваша сестра пошла трудным, но правильным путем. Вы — нет.
– Я еще исправлюсь… клянусь, ваше преосвященство, я начну верить!
– В этом не сомневаюсь… - Галлард выдержал паузу, постукивая пальцами по столу.
– Восемь лет послушничества в далекой обители очистят вашу душу.
У Джереми отпала челюсть.
– Меня в ссылку?.. Вы не можете, так нельзя!..
– Приарх не может наказать еретика?
– Недобрая ухмылка полоснула лицо Галларда.
– Проходя через двор, обратите внимание на столб с цепями.
– Но я… лорд Великого Дома!
– В том и дело, юноша. Пока жив, я не допущу, чтобы Великим Домом правил еретик.
По знаку приарха Джереми увели прочь. В последнюю секунду, когда Лаура видела брата, тот выглядел гораздо хуже запуганного Альберта.
Оставшись наедине с Лаурой, приарх изменился. Гнев утих, истратившись на Джереми, гранитная маска упала с лица.
– Миледи, мы не должны оставить незамеченным единственный луч света в этой темной истории. Трудно идти против собственного брата и порочных семейных традиций, но вы поступили правильно. Боги улыбаются, глядя на вас.
– Однако вы печальны, ваша светлость… - Лаура подошла ближе.
– Могу я чем-нибудь помочь вам?
– И чем же?
– К примеру, у меня красивый почерк. Хотите, напишу письмо лорду Ориджину? Он ни за что не встанет на сторону тех, кто смеется над Светлой Агатой. А мои дед и отец придут в ярость, но не решатся на конфликт с вами, если Ориджин не поддержит их.