Хочу тебя в долг

Ангелос Валерия

— Хочешь в паранджу меня нарядить? — бледнеет.

А это идея. Умница она. Без учебы главное усвоила.

Паранджа. Или хиджаб? Так и на улицу согласен выпускать. Иногда. Но вообще буду держать взаперти. Моя. Никто не посягнет. Не тронет. Даже взглядом не коснется.

— Прошу, не нужно, — стрекочет она. — Амир, пожалуйста. Это ведь безумие. Не надо запирать меня в четырех стенах. Разумеется, я очень хочу больше узнать и понять про твою жизнь, про весь ваш уклад, но…

— Раздевайся, — обрываю поток.

— Ты

же хотел видеть на мне больше одежды, — она пытается пошутить, даже улыбку выдавливает, но под моим взглядом быстро приходит в себя и выполняет приказ.

Повторять не приходится. Девчонка стягивает свитер. Расстегивает джинсы. Действует быстро. Лихорадочно. Торопится. Спешит подчиниться. Боится разозлить.

— Белье оставь, — говорю и пожираю ее полуголое тело глазами.

Грудь вздымается. Часто-часто. Так трясется, что скоро выпрыгнет из лифона, выскочит из кружевных чашек. Маленькая, а ладная. Тянет потрогать, помять, выкрутить соски. Выпускать из пальцев не хочется. Высший сорт.

Трусы обычные. Белые. Хлопковые. Закрытые. Короче, скромные очень. Не разврат, не из веревок. А у меня пах горит. Похоть яйца дерет.

Знаю, она мокрая. Готовая уже. Без разогрева. Течет, когда я рядом. Краснеет, смущается, стыдится. Но течет. Ее звезда мне всегда рада. С первого дня своего законного хозяина узнает. Чувствует. Откликается. Отзывается на мой кол.

Я эти тряпки сам срывать буду. Раздирать. Треск ткани заводит. Будоражит. Дразнит. Подстегивает. Когда оголяю свою собственность. Свою женщину. Любовницу.

Бля, ну и жесть в башке разыгралась. Оголодал по девчонке. Зайчонке. Оголодал и одурел. Непривычно это. Дико. Хотеть одну. Трахать одну. Одержимо. Остервенело. Вгонять до спазмов. До судорог пробивать. Раз за разом ее заваливать, подминать под себя, раскатывать по постели. Брать, помечать спермой.

— Раком встала, — бросаю. — На колени. На край кровати.

— Ч-что? — всхлипывает.

Назад отступает. Сгибается. Сутулит спину, будто прикрыться пытается.

Вижу, как у нее ноги подгибаются. Пугливая. Зайка же.

— Жопой ко мне, — рявкаю. — Сиськами в матрас.

— Амир… — протягивает, точно с обидой.

Член штаны рвет. Просто от того, как девчонка мое имя выпаливает. И про боль забываю, и про раны. На все по хрен. Ничего нет. Она. Только она. Сучка моя непорочная. Никем другим не тронутая, не испорченная.

Делаю шаг вперед.

Вздрагивает и на постель заскакивает. В момент. Запрыгивает. Нужную позу принимает. Выгибается.

Дрожит. Как же чертовски забавно она дрожит. Вроде пробует сдержаться, а не может, не справляется. Рефлекс. Озноб волнами идет. Попа подрагивает. Точнее — хвостик. Зайка чует угрозу. Понимает, я не остановлюсь. Возьму все, что захочу. Такая у волка природа. Разрешение не требуется. Есть один закон — мое желание.

Она слышит,

как я снимаю брюки. Шумно втягивает воздух. Еще сильнее трясется. Но молчит. Страшится расправы.

— Покрути задом, — приказываю.

Застывает. Даже дрожать прекращает.

— Хочешь, чтобы я сам покрутил? — усмехаюсь и подхожу вплотную, поглаживаю ее вдоль поясницы. — Повертел твою задницу на члене?

Хнычет. Почти беззвучно. В подушку вжимается. Трусится. Но распоряжение игнорирует.

Характер проявляет. Гордая типа? Может, от страха онемела?

Я должен наказать ее. Жестко. Безжалостно. За расспросы. За то, что лезет, куда не просят. Болтает много. Пробует выведать чужие секреты.

Должен. А не могу. Изнутри теплотой заливает. Плавит кости. Волю нагибает. Мозг отрубает. Не похоть. Явно. Тогда что? Откуда во мне это сопливое дерьмо? Тянет зацеловать. Заласкать. Засадить, но так чтобы и ей в кайф, чтобы кончала, выла и орала, билась под мной. Плевать мне было на бабское удовольствие. Вообще, не заморачивался. Свое получал и дальше двигал. Теперь вдруг заклинило.

Я столько на испытании не думал, как тут, перед тугой жопой. Понятно, здесь ее не трону. Не порву. Но наблюдать круто. Пугать. Лапать. До красных отметин ягодицы тискать. До синяков. Ощущать под пальцами эту аппетитную задницу.

— Неужели тебе не нравится красивая одежда? — вдруг подает голос девчонка. — Раньше ты сам платье покупал. Ну на корпоратив. Что изменилось? Почему теперь и джинсы нельзя надеть?

Про шмотки волнуется. Хотя нет. Хитрюга. Отвлекает. Пытается переключить, от сладкого куска отвлечь.

— Я тебе все, что захочешь, куплю, — заверяю, продолжаю сминать и тискать тугую попу. — Любой разврат. Платья. Юбки. Наплевать. Просто носить это будешь только дома. Для меня и при мне. Нечего других мужиков распалять.

— Но я совсем не…

Сдергиваю трусы. Заставляю ее захлебнуться вскриком. Сжимаю обрывки ткани в кулак. Мокро. До одури мокро. Хоть выжимай. Звезда вымаливает трах.

— Амир, ты обещал, — выдает девчонка, дергается, пробует отползти. — Обещал научить этикету и хорошим манерам. И это не похоже на такой урок…

Кричит. Теперь громче. Потому что я хватаю ее за волосы, наматываю на кулак и разворачиваю лицом к себе. Ставлю на колени. Прямо перед своим разбухшим от похоти хреном.

— Молчать, — усмехаюсь. — Вот единственное правило, которое ты должна усвоить. Никакой болтовни. Никаких вопросов. Рот закрыт. Губы распахиваешь, когда мы остаемся наедине, и я хочу выдрать тебя в глотку.

— Запрещаешь мне говорить? — спрашивает и шмыгает носом.

— При других — да, — отрезаю. — Но иногда твоя трескотня веселит. Можешь дальше речи толкать, если мы вдвоем. Ну и если твой рот не занят обрабатыванием моего болта.

— Раньше ты казался более… демократичным, — бормочет.