Хочу увидеть океан
Шрифт:
— Хоть красивая? — для порядка поинтересовался Вячеслав.
— Мымра. Маленькая, какая-то кособокая, нос здоровый, правда, глаза красивые: большие, карие, блестящие…
— Наркоманка, что ли? — Владимир сел на любимого конька. Разоблачение наркоманов было его любимой темой.
— Ну нет, непохоже, такая ухоженная, ноготочки как с картинки, причесочка что надо. Но на мой взгляд, довольно страшненькая. И у такой аж два мужика!
— А сколько симпатичных, милых, добрых маются в горестном одиночестве, — тяжко вздохнул Демидов, жалея всех несчастных на свете.
— Добрый ты человек, Володя, уважаю тебя за это. Но
Дама принесла фотографию своего красавца, по пунктам изложила информацию, где он бывает, описала подробнейшим образом его привычки. Вплоть до того, как он цыкает зубом после принятия пищи и каким жестом поправляет свою прическу.
— Ты смотри, как она его любит! — удивился Денис. — Хотя чего тут любить, непонятно. Он же лет на двадцать ее старше. Муж во сто раз привлекательней, и моложе к тому же.
— Бабы дурью маются, говорю тебе из опыта. После третьей женитьбы я зарекся сочетаться законным браком. Все равно это дело ненадежное. Вокруг гуляют все мужики подряд, а стоит тебе разочек в сторону посмотреть — жены истерику закатывают, как будто я им частная собственность, — обиженно пожаловался Вячеслав. — Я теперь решил быть исключительно приходящим мужем. Чтоб в моей квартире никто постоянно не мельтешил. Расходы сразу вдвое сократились.
— То-то я гляжу — приоделся ты! — с завистью окинул его прикид Демидов. — А мои обо мне вспоминают в последнюю очередь. И то норовят подсунуть то курточку тестя, то туфли двоюродного брата. Говорят: тебе все равно, в каком виде собак выгуливать и с кошками целоваться.
Все посмотрели на Володю. Действительно, одет он был бедновато. И вообще очень походил на детдомовского переростка, хоть мужику перевалило за тридцать два года. Может, еще и потому, что стригся коротко. Его большие серые глаза смотрели на мир в немом изумлении — как можно жить среди этого несметного количества бездомных собак, кошек и неутешенных женщин и не пытаться их всех приголубить.
— Получим гонорар от этой гражданки Филаретовой, а потом премиальные от Тучкова, пойдем приоденем тебя в магазин мужской одежды «Эгоист». Мне там очень нравится.
— Да ты что? — испугался Владимир. — Это ж дорогой магазин. Я на Черкизовский рынок поеду. Там ботинки за четыреста рублей купить можно, а костюм за две тысячи рэ.
— Вот, Володя, во сколько ты себя ценишь, так тебя ценит и твоя семья. Ты, дружище, неправ. Нужно проявлять разумный эгоизм. Хоть пару раз в год приобретать себе приличную вещь. Увидит тебя жена в таких ботиночках, — вытянул Вячеслав свою остроносую туфлю, — сразу уважать начнет. А ты в чем ходишь? — Он пренебрежительно кивнул на раздолбанные, потерявшие форму опорки Владимира. Тот засмущался.
— Говорю вам, это не мои, а двоюродного брата.
— Так, приводить в божеский вид Демидова возьмемся после завершения операции. А сейчас приступаем к наружному наблюдению за господином Ворониным А. Г. согласно представленному графику. В это время, — Грязнов посмотрел на часы, — он должен находиться в Первой градской. У него сегодня дежурство. Володя, поезжай, встретишь его и проследи, куда он отправляется. Сегодня наша работодательница вечером
Агентство опустело, за стеной слышалась обычная перепалка, падало что-то тяжелое. На столе в кабинете звенели стаканы. Голованов включил телевизор на спортивный канал и стал прислушиваться к сладострастным выкрикам на корте Марии Шараповой. «Вот сексуальная девка», — думал он с завистью, вспоминая нынешнюю свою пассию — такую тихую мышку, что не поймешь, чувствует ли она хоть что-то в его могучих объятиях. А ведь обратил он на нее внимание именно за ее потрясающий голос, когда на соревнованиях по баскетболу она сидела рядом на трибуне и подбадривала любимую команду в таких многообещающих выражениях, что хотелось немедленно увести ее в укромный уголок и испробовать все, что она обещала.
Глава 20 Немного о разгульной жизни
В августе стояла небывалая жара, и в выходные дни Москва пустела. Все, кто мог, отправлялись за город. Ирка спровадила маму с детьми на дачу к тестю и праздновала избавление от семейства с подругой Веркой за бутылочкой красного винца. Как оно называлось, они уже забыли, а читать наклейку было внапряг, буквы расплывались. Обе были хороши и делились впечатлениями о своей разгульной жизни. Вместо закуски на столе стояло парадное блюдо со скромной горкой перепелиных яиц. Подруги целеустремленно тыкали в них вилками, каждая со своей стороны, яйца упорно расползались по всему блюду и не поддавались. Ирка наконец догадалась подать две столовые ложки, и дело пошло на лад. Вера старательно пережевывала крохотное яичко, чтобы не проскользнуло целиком в горло, но процесс разжевывания не мешал ей рассказывать о наболевшем.
— Я своего Гришку вечером отправила за колготками. Говорю: чем зря бегать по бульвару, сходи лучше в магазин, купи мне новые колготки. А то завтра не в чем в школу идти. Наш директор совсем обнаглел, запретил учительницам в брюках уроки вести. Я ему говорю: «А если у меня ноги кривые? И я только брюками и спасаюсь?» А он посмотрел на мои ноги и говорит: «У вас заниженная самооценка. У нас теперь появилась штатная единица — школьный психолог. Пойдите к нему. Не зря же я ему зарплату плачу».
— Ну, сходила? — Ирка уронила голову на согнутую в локте руку и, стараясь не терять внимательного выражения на лице, слушала подругу.
— Подожди. Я тебе еще про колготки недорассказала. Гришка побежал — в спортивных трусах, как всегда бегает. Его в магазин впустили, а когда он выходил, не выпустили. Говорят — колготки украл. Кошелька-то в руках у него не было. Я ему деньги в кулак сунула. А чек он выбросил в магазине. Вызвали администрацию, позорили его, за трусы заодно досталось. Дескать, специально без штанов бегает, внимание продавщиц отвлекает. Он не выдержал, кому-то из охранников в морду дал. Так они, сволочи, милицию вызвали и в кутузку его засадили. Главное, не разрешили ему домой позвонить. Я вся извелась, все морги и больницы обзвонила. Про милицию как-то не подумала — он же у меня тихий. Утром в школу в рваных колготках пошла. А днем его отпустили, даже не извинились.