Хочу верить…
Шрифт:
— Да… Иначе я не могла, вас видел Жаринов…
— Телохранитель?
— Он не телохранитель, а шпион, следит за мной. До войны его судили за убийство… Боюсь его до смерти.
— Что вы сказали Герду?
— Приходила подруга с мужем, немецким офицером… Вот и все.
— Он спросил имя офицера?
— Да… Я ответила, что не помню. Он велел, когда вы придете, позвонить ему и задержать вас до его прихода… Вы не сомневайтесь, я вас не выдам… Теперь вы меня не убьете?
— Все зависит от вас, — ответил Игорь. — Попытайтесь узнать у
— Я постараюсь…
— По-прежнему каждый вечер выходите на улицу. Как только узнаете о Лагутенко, наденьте тот платок, в котором вы были в первый раз. Мы встретимся в десять часов вечера здесь, в проходном дворе… Вы поняли?
— Да… Я сделаю… А вы… вы поможете мне?
— Какая помощь вам нужна?
— Ну, вы понимаете… — Валентина замялась. — Если придут наши… ведь никто не будет знать, что я помогала…
— Об этом еще рано говорить, — сухо ответил Игорь. — Можете идти.
Галя гневно прошептала:
— Какая дрянь! Справку еще требует, что она подпольщица!
— А что ты думаешь. С такой справкой после войны она потребует, чтобы ее орденом наградили! Проверка показала, что пока она не врет… Если бы Герд ее проинструктировал, то уж план тюрьмы он бы ей нарисовал… Наверно, она действительно решила, ничем особенным не рискуя, приобрести индульгенцию, отпускающую все ее грехи…
— Похоже на то.
Они вернулись в свой домик на Левобережной улице.
Минула еще неделя. Двенадцатого декабря 1942 года Валентина вышла из дома в платке.
— Через четыре дня Лагутенко привезут, — сообщила она. — Он будет находиться в тюрьме, в первом секретном корпусе.
Глава восьмая
…Четыре дня. Оставалось совсем мало времени. Неизвестно, сколько дней немцы продержат Лагутенко в тюрьме. Если затеваемый ими спектакль сорвется, они отправят его в Прибельске первых числах января… Отправят ли? А если расстреляют здесь? Это была задача со многими неизвестными. Так или иначе, убежище для секретаря горкома нужно было приготовить.
Черныш велел Валентине как можно скорее познакомить Галю с Гердом. Азарова обещала представить подругу своему «мужу».
Ночью Игорь принялся за работу. Он спустился в подвал и принялся копать яму в земляном полу, решив вырыть лаз из подвала на огород. Галя выносила землю в ведре и рассыпала тонким слоем под деревьями. К рассвету они до того умаялись, что не могли разогнуться.
Днем Валентина сообщила Гале, что разговаривала с штандартенфюрером, и тот разрешил ей прийти к ним в гости.
В тот день, когда Лагутенко должны были привезти, Галя пошла к Азаровой. Мотовилов достал для нее шелковое платье и туфли на высоких каблуках. Галя закрутила свои косы вокруг головы и стала как будто выше, строже и надменнее.
Ей почудилось,
Штандартенфюрер Отто Герд, о котором она наслышалась разных страхов, оказался лысым маленьким человечком с тонкими кривыми ногами. У него было прыщеватое моложавое лицо порочного подростка, острый крысиный подбородок и старческие блеклые глаза.
Пили чай втроем. Герд, моргая, разглядывал Галю. Он попросил ее в следующий раз прийти с мужем. Она ответила, что Генрих в настоящее время в командировке. Как только вернется, она непременно передаст ему любезное приглашение господина Герда муж, конечно, будет очень польщен.
Герд простер свою любезность до того, что предложил отвезти Галю домой на собственной машине. Галя растерялась. Не могла же она показать ему домик на Левобережной улице! Проехав два квартала, она пожаловалась, что у нее от бензина разболелась голова, и предложила пройтись пешком. Штандартенфюрер согласился.
Медленно шли по вымершим переулкам. Герд крепко держал Галю под руку, потом схватил ее в охапку и поцеловал.
— Как не стыдно! — сказала она. — В первый же вечер… У меня очень ревнивый муж. Давайте простимся… Мы ведь встречаемся не последний раз!
Она думала, что он ее не отпустит, но штандартенфюрер, поцеловав ей руку, сел в машину и уехал.
В этот же вечер на лестнице, пока Герд одевался, Валентина сунула Гале записку с фамилиями и адресами надзирателей. Она достала эти адреса по приказу Игоря. Фамилию третьего надзирателя, которого звали Яков Юрьевич, так и не удалось установить, но Азарова выяснила, что он живет на Житомирской улице, недалеко от базара.
К нему первому и решил отправиться Игорь.
Надзиратель жил в крепком пятистенном доме. Это был рослый, представительный мужчина с черной бородкой, придававшей ему сходство с Пугачевым.
В комнате стояло пианино. На стене висели фотокарточки, вставленные в затейливые рамки.
Надзиратель смотрел на Игоря с преувеличенным вниманием. Чернышу показалось, что он встречался с этим человеком когда-то, давным-давно.
— Вы ко мне? По какому делу?
Игорь взглянул случайно на одну из фотокарточек и почувствовал толчок в сердце. Он обернулся к надзирателю и тихо сказал:
— Ах, Яков Юрьевич, Яков Юрьевич, вот как довелось встретиться! Не узнаете?
— Узнать мудрено, — хмуро ответил надзиратель. — Не Игорем ли тебя зовут?
— Значит, все-таки помнишь мое имя… Что же ты, так и не женился второй раз? До сих пор хранишь материну фотокарточку?
— Биография моя сложная и пестрая, — подумав, ответил Веледницкий. — Ах ты, черт подери, ну и оказия! Какой же ветер занес тебя ко мне? Погоди, я поллитровочку соображу, чтоб разговор пошел веселее.
Выпили по стакану водки. Игорь давно не брал в рот спиртного и быстро опьянел. Боясь наговорить лишнего, он стал прощаться: