Ход конём
Шрифт:
«Семен Тополевский... — определил капитан, окинув парня быстрым оценивающим взглядом. — Точь-в-точь как на фотографии...»
Боголюбов подвел Рябинина к операторскому отсеку и познакомил с начальником геофизического отряда Костей Шарыкиным.
Костя крепко пожал инспектору руку и пригласил к себе в отсек.
— Присаживайтесь, пожалуйста... — сказал он, показывая жестом на диван.
Рябинин подтянул на коленях брюки и сел. То же самое сделал и Боголюбов.
— Гена! — крикнул Шарыкин, высунув
В распахнутых дверях операторского отсека появился черноглазый паренек с круглым, как мяч, мальчишеским лицом.
«Ну, а это, конечно же, Геннадий Завьялов, шофер «каротажки», — тотчас же констатировал мысленно капитан.
— Гена, — обратился к шоферу Шарыкин, — у тебя как, готово?
— Давно! — весело отозвался Завьялов, здороваясь с капитаном и начальником экспедиции.
— В таком случае, заводи, будем начинать, — произнес Костя, поглаживая курчавую бородку.
Шофер утвердительно кивнул и исчез. Через минуту раскатисто заурчал мотор «каротажки», скрежетнул рычаг скоростей... Костя положил возле себя остро заточенный карандаш и перочинный нож.
Рябинин с интересом разглядывал операторский отсек. На длинном, от двери до окошка, столе стояли выкрашенные в светло-синий цвет приборы. На пульте ярко горела красная сигнальная лампочка, под которой белела надпись «Питание»; тут было много эбонитовых ручек, тумблеров и блестящих белых индикаторов. От пульта змейкой шел толстый кабель к самопишущему устройству, или попросту — «самописцу», как называли его геофизики.
Костя достал из ящика на стене флакон с чернилами, заправил самописец. Взяв карандаш, крупным разгонистым почерком написал на каротажной ленте: «Скв. № 607. Контрольный каротаж. 18 июля».
Рябинин внимательно наблюдал за его действиями...
Шарыкин нажал справа от себя на стене белую кнопку. Спустя несколько секунд в соседнем отсеке появился Завьялов.
— Проверь щетки на коллекторе, сейчас начнем, — предупредил его Костя.
Начальник геофизического отряда, вращая на пульте круглые рифленые ручки, установил требуемую величину питания.
— Какое напряжение вы подаете в скважину, на снаряд? — спросил у Шарыкина капитан.
— Двести вольт.
— А почему товарищ, стоящий у лебедки, не пользуется резиновым ковриком? Вы проводили с ним инструктаж по технике безопасности? — снова задал вопрос Рябинин.
— А зачем ему коврик? У него сапоги на резине.
Капитан встал и, перегнувшись через окно в соседний отсек, бросил взгляд на ноги Завьялова — тот носил кирзовые сапоги.
— Все равно нужно пользоваться ковриком, — заметил Рябинин. — В кирзовых сапогах могут быть гвозди... — Помолчав, спросил: — Ну а как с инструктажем?
— У нас все его прошли... Вон Иван Васильевич был председателем комиссии, он знает, — Костя кивнул в сторону Боголюбова. — Если
— Хорошо, посмотрю.
Шарыкин повесил себе на шею лежащие возле пульта наушники с резиновыми подушками и вопросительно глянул на Завьялова:
— Как там у тебя?
— Все на мази!
— А у Семена?
— И у Семена тоже. Можно давать скорость?
— Давай!
Костя щелкнул переключателем на пульте. В наушниках тотчас же захрипело, затрещало: раздалась гулкая дробь сигналов. Длинная красная стрелка на самом большом индикаторе пульта резко ушла вправо и застыла у крайнего деления шкалы, мелко вздрагивая.
— Самая крупная аномалия — на этой скважине... — наклонившись к Рябинину, пояснил Боголюбов.
Наушники трещали так, что, казалось, еще минута — и эбонитовая оправа не выдержит, расколется... Где-то там, глубоко под землей, в скважине, — стремительные, обладающие колоссальной внутренней энергией лучи, которые испускали горные породы, проникали в установленный в снаряде нейтронный разрядный счетчик, усиливались специальными устройствами и попадали на пульт, где тотчас же регистрировались...
Медленно ползла вверх разграфленная на клетки каротажная лента. Перо выписывало на ней волнистую, с большими и малыми пиками, четкую линию.
«Вот, значит, как все оно делается... И получается каротажная диаграмма...» — подумал капитан, не отводя пытливого взгляда от самопишущего устройства.
— Извините, Борис Николаевич, но если я вам не нужен, то я пойду к Филимонову, на 22-ю скважину... Там у них никак не могут ликвидировать аварию... А потом за вами заеду, хорошо?
— Хорошо.
Начальник экспедиции зашагал к своему ГАЗ-69, стоявшему неподалеку. Боголюбову очень хотелось расспросить Рябинина о впечатлениях, узнать его планы — может, и впрямь помочь чем надо? — но он понимал, что этого делать нельзя. В каждой работе есть свои профессиональные тайны...
Когда каротаж закончился, Завьялов выключил мотор; Тополевский заглянул в скважину и, повернувшись к машине, крикнул;
— Вытаскивать?
— Давай! — отозвался Костя.
Семен, перехватывая руками кабель, вытащил из скважины серый, длиной метра два, блестящий от воды снаряд.
— Положи его на солнышко, пусть обсохнет, — сказал ему Шарыкин.
Костя снял каротажную диаграмму, скатал ее в рулончик и спрятал в карман пиджака. Зачехлил приборы и, насвистывая «Бирюсинку», шагнул к двери.
Рябинин глянул на свою «Каму» — по местному было пять минут второго. Капитан еще раз окинул внимательным взглядом операторский отсек и вышел на воздух. Теперь, кажется, он имел полное представление о том, как работают геофизики в поле.
Солнце пригревало все сильнее. Наступило затишье. Пылило.