Ход кротом
Шрифт:
Краском перескочил через низкий борт в двухместную открытую кабину — Семен даже глаза протер, а потом понял: Василий постоянно доказывает себе, что не хуже здорового. Потому, видать, и рвался в пилоты, не попроще куда. Если не соврал про Дюжину, так лихо Василий в карьеру идет, почти вертикально.
— Итак, товарищи! — громко сказал Василий прямо из кабины. — Вот я в тренажере начального обучения «Стриж». Планер этот сам никуда не улетит, крыло небольшое. Но для наших целей годится. По моей команде отпустят вертушку, и противовес на втором конце коромысла меня поднимет до высоты пять-шесть метров.
Смотрители разом освободили стопоры вертушек, и бочка перевесила планер, за которым к небу поднялись и взгляды небольшой толпы, густеющей на глазах. Подтянулся постовой милиционер, подбежал с лотком продавец пирожков:
— Копеечку, товарищи, копеечку! Вы не обеднеете, я не разбогатею! С ливером, с печенью…
Но пока что никто на пирожки особо не смотрел. Все смотрели, как планер делает уверенные повороты, несложные кольца вокруг центрального столба; на втором конце коромысла жутким кулаком туда-сюда металась бочка.
— Вот что мы в городке через ограду видели!
— А ты, Мишка, говорил…
— И что, я же прав оказался!
— А давай про трубу спросим?
— Сейчас он вниз пойдет…
Словно бы услышав детишек, Василий уверенно притер планер к белому кресту разметки на песчаной площадке.
— Контроль?
— На месте, — просопел смотритель, вглядываясь в бочку, пока его товарищи крепили планер.
Тогда только Василий вылез из кабины.
— Я прикажу, чтобы на каждое воскресенье здесь был кто-то из авиаполка, инструктором во второе кресло. Пользуйтесь, товарищи, возможностью. По правилам, если достаточно накидаете рубликов, парашютную вышку построят.
Мужчины загомонили. Вышка — это три прыжка. Три прыжка — это бронзовый значок. Ну там еще бег-стрельба, да не уральца же напугать стрельбой. А «ворошиловский стрелок» уже в армию не рядовым идет, «чесночину» звеньевого с ходу на петлицы получает. Вернуться может со старшинской «пилой», а захочет — и в школу командиров такому проще.
— Товарищ военлет, а про трубу пускай расскажут!
— Мы рассказывали, — обиженно пробасил смотритель. — Что же вы книги не читаете?
— А нам все равно непонятно! Пусть летчик покажет!
— Товарищи, но тут машину пускать надо. По случаю такого дня, людей-то я пущу бесплатно, а топливо выкупать надо. По рублику извольте положить!
Сейчас же в ящик перед привычным бетонным домиком полетело серебро. В домике засопел паровой котел, выглянул успевший вымазаться смотритель:
— Товарищи, полчаса погуляйте до подъема паров!
Коллеги смотрителя уже снимали замок на двери большого круглого здания, куда с крыши бетонного домика вел огороженный мостик. Выше мостика здание представляло собой корзину с решетчатым дном и решетчатыми же стенами. Корзина покоилась на низкой широкой шайбе-цистерне, в которой теперь уже что-то загадочно лязгнуло и провернулось.
— Да, — Семен почесал затылок. — Учили вас там.
Василий кивнул:
— Учили. Тренажер, планер, легкий самолет. Пилотская практика на почтовых рейсах, «триста и одна ночь». Теория в Москве,
— Его тут раз пятьдесят прокрутили, лента под конец рвалась уже трижды за сеанс, — ухмыльнулся Федька.
— Да вы же, мальчишки, механику платили, чтобы темно было! — хихикнула Катька. — Чтобы приставать!
— Ай не понравилось? — печально пробасил кто-то в толпе, и люди рассмеялись, делая кассу теперь лоточникам.
— А что тут, в корзине?
— Вот сейчас пойду, костюм надену, и все покажу. — Василий отошел в тот самый домик, откуда уже доносилось привычное посапывание паровой машины. Спустя минут пять, пилот вылез прямо на крышу домика в люк, но узнали его только по лицу да по командирскому голосу:
— Итак, товарищи!
— Ух ты, одет как чудно!
— Мышь летучая!
— Не, белка-летяга это, как живая.
— А что, прямо с крыши взлетать будет? Без планера?
Резкий свисток постового установил тишину, и тогда все услышали, как гудит в основании-шайбе большой механизм. Над прутьями громадной корзины вытянулись узкие желтые ленты, и люди снова проследили взглядами плещущие вертикально вымпелы.
— Понял! — Федька ударил кулаком в лавку. — Его воздухом поднимет. Вентилятор там, как у нас на заводе!
Гомон потонул в реве заработавшей машины. Василий не расходуя пар зазря, вошел в корзину и уже оттуда крикнул-рявкнул, пересилив гул:
— Парашютистов тренируем! В свободном полете!
Толкнулся и лег на воздух, раскинув костюм-летягу.
— Глядите, это просто! Учителя не надо!
Перевернулся, кувыркнулся, изогнулся змеем:
— Любой сможет! Лучше водки!
— Брешешь! Побожись!
— Энгельсом клянусь!
Рассмеялись: хорошая шутка, да что же может быть лучше водки?
— Вишь ты… Хитро как.
— Вань, а в газетах пропечатано, если в каком городе «авиатор» сто тысяч рублей соберет, и в такой парк еще «танкиста» привезут. Что там?
— Откуда же знать… Наверное, не хуже!
— А правду говорят, что наши сами придумали? Читал, инженер Гроховский.
— Мало ли, что там говорят. Я так думаю, завезли от немцев. Или от французов!
От французов распространялись на весь мир не только портновские да ювелирные моды. Третья республика имела вполне современную, мощную и хорошо снабженную армию со славной, героической историей. Во времена Наполеона — по меркам летописей, буквально вчера — во всем французском обществе царило такое уважение и восхищение военными, пускай даже не родовитыми, а выслужившимися из адвокатишек в короли, как Бернадотт — что вся Франция представляла как бы ожившее рыцарское государство времен Филиппа Августа и Ричарда Львиное Сердце. Все для армии, все для победы! Неудивительно, что именно во Франции Жан Колен заметил: «Войны прошлого отличаются от современных войн, как простая песня отличается от оркестровой пьесы — и то, и другое требует таланта, но во втором случае к нему надо прибавить систематические знания». Республиканец Жюль Фавр отозвался скептически: «Вы, стало быть, хотите превратить Францию в казарму?»