Ход с дамы пик
Шрифт:
— Слушай, нам капитально повезло! Знаешь, кто в охране у Антоничева?
— Надеюсь, что не Кевин Костнер.
— Ха-ха! Конюшенко, бывший опер из третьего УРа. Он тебя хорошо знает. Говорит, ты его посадить пыталась когда-то. Отзывы о тебе самые положительные.
— Конюшенко? Мне это ничего не говорит. А когда я его пыталась посадить?
— Да он с постовых начинал, говорит, ты на него наезжала, еще когда он в районе работал и ты была еще молодым следователем. Очень нежно тебя вспоминает.
— Хоть убей,
Дверь опять хлопнула. Это Горчаков внес свое начавшее грузнеть туловище.
— Лешка, — обратилась я к нему, — ты помнишь такого Конюшенко?
— Нет, а кто это?
— Говорят, у нас работал постовым.
— Не помню. Слушай, знаешь, кого я только что встретил? Кравина, бывшего опера из убойного отдела главка. Привет тебе передавал. Правда, он на тебя обижается, говорит, ты его посадить пыталась.
— Враки, — решительно сказала я. — За ним столько всего, что если бы я решила его посадить, он бы уже ехал в Нижний Тагил. У него мания величия.
Горчаков заржал.
— И вообще, Лешка, по городу, оказывается, бродят толпы людей, воображающих, что я пыталась их посадить.
— Много чести, — отсмеявшись, сказал Горчаков. — Не всем так везет, что их Швецова сажает.
— Так что, Андрей, нашел своего Антониче-ва? — спросила я у воспрявшего Синцова.
— Своего? Я думал, нашего, — но он довольно ухмылялся. — Нет, Антоничева пока не нашел.
— Я думала, раз ты разговаривал с его охранником…
— Если бы…
Но дела, похоже, были не так плохи, раз Синцов ухмылялся и просто бурлил энергией.
— Так что ж он, без охраны куда-то скрылся?
— Нет, он уехал вместе с другим охранником. А Конюшенко приболел и дома сидит.
— Здесь?
— В Москве. Мне московские ребята нашли данные охранников, я наудачу звякнул, и — о, чудо! — Конюшенко дома трубку снял.
— Повезло! — Журналист вскочил и заходил вокруг Андрея. — Это знак! Началась полоса везения!
— Ой, не знаю… — Синцов с сомнением покачал головой, но было видно, что он доволен: хоть что-то закрутилось. Можно было действовать.
— Андрей, тебе Конюшенко сказал, где Антоничев останавливается в Питере?
— Конечно, сказал. Только там его нет.
— Ты что, успел проверить? — поразилась я.
— Успел. Я успел уже все его средства связи проверить. Мобильный молчит, у второго охранника тоже молчит, да у него и роуминга нет. v — Слушай, а как Конюшенко попал в охрану Антоничева? Он что, в Москву переехал? — поинтересовался Горчаков, которому еще не удалось вставить даже слова.
— Да он же пять лет назад перевелся в московский РУОП. — Андрей, как и все мы, по старой привычке называл Региональное управление по борьбе с организованной преступностью, пропуская букву «б». — А оттуда уволился и пристроился в администрацию президента.
— Ну, и как ему? — спросил Антон.
— Говорит, что тоскливо.
— Да уж, — саркастически согласился Лешка.
— Андрей, — продолжала я теребить Синцова, — а он не сказал, как его шеф узнал о смерти дочери?
— Сказал он вот что: в ту субботу они были в Питере. А когда Антоничев приезжает в Питер, он с охраной не ездит, сам садится за руль, охранники сидят в гостинице. Он уехал из гостиницы полтретьего, один, вернулся около пяти, позвонил в Москву, при этом попросил охрану выйти из номера, а потом они поехали к зданию ГУВД, а оттуда — на место происшествия.
— Андрюша, а когда Антоничев прибыл в Питер в ту субботу? Конюшенко не сказал? — Меня начало слегка потряхивать — неужели разгадка где-то здесь? Я прямо кожей чувствовала, что это имеет отношение к убийствам.
— Антоничев давно уже имеет обыкновение приезжать в Питер на выходные. За исключением тех периодов, когда он за границей или выполняет какие-то поручения президента, он каждую пятницу выезжал сюда с таким расчетом, чтобы прибыть часам к десяти вечера. И уходил куда-то на ночь. Куда, Конюшенко не знает.
— Ребята! — журналист посерьезнел. — А вдруг Антоничев и есть тот самый маньяк?
— А что? — кивнул Горчаков с важным видом. — Поэтому и мочит по субботам, что у него выходной.
— Не получается, — с сожалением сказал Синцов. — Я тоже сразу об этом подумал. Женщин же не ночью мочат. А к утру Антоничев появлялся. И спал как раз до трех.
— А потом? — спросила я, благоразумно умалчивая пока о моем видении событий — о том, что организатору вовсе не обязательно присутствовать при самом убийстве. Его дело — организовать и проконтролировать исполнение.
— А потом? Потом он опять куда-то уходил, — поведал Андрей. — А что, ты думаешь, ходил проверять исполнение?..
Я чертыхнулась про себя. Мысли он, что ли, читает?
— Ничего я пока не думаю. А кого же тогда он заказал?
— Себя, что ли? — Синцов усмехнулся.
— Андрей… Еще хотела спросить… Ты не интересовался жильцами дома, где был обнаружен труп Жени Черкасовой?
Андрей присел на стул перед моим рабочим местом, вытащил сигарету, но под моим укоризненным взглядом спрятал ее обратно.
— Установочки я сделал. Ну, теток с первого этажа и инвалида я сразу отбросил. А на двух мужиков со второго этажа ничего особенного не получил. Зацепиться не за что. Можно, я закурю?
— Андрюшенька, покури в коридорчике, а?
Он странно покосился на меня, вздохнул и снова убрал извлеченную было из кармана сигарету. Потом обвел взглядом меня, Лешку и журналиста:
— Девятый час, вы домой собираетесь?
— А ты? — спросила я.
— А я вас отвезу.
— Я тоже на машине, — вмешался журналист. — Отвези Горчакова, чтобы тебе по городу не колесить, а я Марию Сергеевну.