Ход Снежной королевы
Шрифт:
– Где ты его нашел? – спросила меня Амалия.
– В комнате Кэмпбелла, – честно ответил я. – Он лежал возле книжного шкафа.
Несколько мгновений мы смотрели друг на друга. Потом Амалия устало улыбнулась.
– Антуан! Будьте так добры, проверьте ключ. На всякий случай.
Замок еле держался в двери, однако дворецкий все же сумел закрыть его и снова отпереть.
– Да, мадам, – доложил он, – это тот самый ключ.
– Ну хорошо, – сказала Амалия, поднимаясь с места. – В таком случае я предлагаю нам пока позавтракать. Все
Она раскрыла свою сумочку, достала из нее кошелек и протянула мне несколько монет.
– Ты молодец, Люсьен, – сказала она. После чего наклонилась и поцеловала меня в щеку.
Мне бы следовало поцеловать ее в ответ, но вместо этого я спросил:
– Вы ведь найдете его, правда? Вы не дадите ему уйти?
На красивое лицо Амалии словно набежало облачко, и она серьезно кивнула головой.
– Обещаю и торжественно клянусь, – сказала она.
И тут я все-таки не сдержался – всхлипнул и повис у нес на шее, как маленький. Она обняла меня одной рукой и погладила по спине.
– Я ничего… – пробормотал я, незаметно утирая слезы. – Я просто…
Амалия хотела что-то сказать, но внезапно в коридоре послышалась какая-то возня, и я услышал, как испуганно причитает Франсуаза. Лефер вскочил на ноги, Амалия сунула руку за револьвером, но тут дверь распахнулась, и в комнату вбежал мой старший брат.
– Это правда? – закричал он. – Его больше нет? Моего отца убили? Отвечайте же!
– Мне очень жаль, месье Коломбье, – сказала Амалия, убирая руку от сумочки.
Вслед за Гийомом в комнате показалась его жена.
– Дорогой, пожалуйста! – твердила Матильда. – Ты должен вернуться в свою комнату!
Она сделала попытку схватить Гийома за рукав, но брат вырвался и посмотрел на нее с такой ненавистью, что она отшатнулась.
– Думаю, – очень вежливо промолвила моя Амалия, – нет больше смысла продолжать игру, мадам. Ваш муж имеет такое же право находиться в замке, как и все остальные.
Лабиш и служанки толпились в дверях, не смея войти, и с ужасом таращились на Гийома.
– Все в порядке, – обратилась к ним Амалия. – Этот господин – старший сын графа Эрнеста, он все время жил в Иссервиле, но в потайной комнате, о которой знали лишь немногие.
– Но ведь… но ведь месье Гийом утонул! – удивленно пробормотал дворецкий. – Мне говорил сам хозяин!
Однако Амалия поглядела на него так, что он мигом прикусил язык.
– Вынуждена вас разочаровать – месье Гийом вовсе не утонул, – проговорила Амалия. – Он жил здесь втайне, для чего были свои причины.
Гийом покачнулся и оперся рукой о стену. Его жена хотела поддержать его, но он резко оттолкнул ее.
– Где мой отец? – закричал он. – Я должен его видеть!
Доктор Виньере, бочком отодвинув слуг, вошел в комнату и приблизился к Амалии.
– Должен вам заметить, сударыня… – начал он, но Гийом перебил его:
– Я хочу видеть моего отца! Он был самым близким для меня человеком, и вы не можете отказать мне! Где он?
– Месье
– Полно вам, месье Виньере, – оборвала его Амалия. – Месье Гийом Коломбье прав: он, несомненно, имеет право попрощаться с отцом. – Без малейшего колебания она протянула моему брату тонкую изящную руку. – Прошу вас, месье. Вы увидите своего отца, но должна вас предупредить, что зрелище будет весьма тяжким.
На несколько мгновений в комнате повисла полная тишина. Затем мой брат глубоко вздохнул и отлепился от стены.
– Хорошо, мадам Дюпон, – устало промолвил он. – Ведите меня.
Так как никто не удерживал меня, я пошел за ними. Тело папы лежало в погребе, отдельно от других умерших. Кто-то – не помню кто – уже закрыл ему глаза. Было холодно, и пар вылетал у нас изо рта, а папа лежал на старой кушетке, такой знакомый и в то же время словно совершенно чужой. Черты его лица заострились, и щетина, проступившая на щеках, казалась синеватой. На шее чуть выше воротничка рубашки виднелась глубокая красная борозда – след от веревки, которой его удавили.
Гийом стоял, шатаясь от горя. Губы его шевелились, но ни звука не слетало с них. Он вздыхал, по щекам его текли слезы, и брат ничего не делал, чтобы стереть их. Я отвел глаза. Мне было больно смотреть на него – даже еще больнее, чем на отца.
Что же с ним будет теперь? Что будет со всеми нами?
– Гийом, – тихо сказала Амалия, – если вы знаете что-то, что могло бы мне помочь, умоляю вас, не скрывайте ничего. Умолчание уже слишком дорого обошлось вашему отцу и трем другим людям, но самое скверное заключается в том, что я не могу гарантировать, что смерть графа – последняя. Вы понимаете меня?
Я видел, как пульсирует жилка на шее Гийома. Он потупил голову, и тогда я, повинуясь безотчетному порыву, схватил его за руку и прижал ее к себе. Мой брат только устало улыбнулся.
– Вы правы, мадам Дюпон, – сказал он. – Я должен немедленно рассказать вам все, что знаю, пока у меня ясная голова. Наверное, мне следовало сделать это раньше, но я не смел. Слишком много народу было вокруг, а история такова, что в ней нет ничего героического. Когда-то, – безжизненным голосом закончил он, – мой отец совершил ошибку и теперь… теперь заплатил за нее.
– Что ж, – сказала Амалия, – пойдемте ко мне в комнату, там и поговорим.
И мы втроем двинулись к лестнице, ведущей наверх.
– Не могу утверждать, что мне известны все подробности истории, – начал Гийом, когда мы оказались в покоях Амалии. – Кое-что я знаю наверняка, кое о чем лишь догадываюсь. Отец не любил лишний раз упоминать о том деле, да оно и понятно. Ему было стыдно даже думать о совершенном когда-то.
– И что же он такого совершил? – тихо спросила Амалия.
Гийом откинул голову назад и полузакрыл глаза. Через минуту медленным, монотонным голосом заговорил: