Ход Снежной королевы
Шрифт:
У Виньере забегали глаза.
– Философский камень, – выдохнул он.
Я не поверил своим ушам. Однако доктор, похоже, вовсе не бредил.
– Чушь! – пробормотал Ланглуа.
– Ни в какие ворота не лезет! – вторил ему возмущенный Бретель. – Доктор, вы вообще в своем уме? Вы понимаете, что говорите?
– Выслушайте меня, – хрипло промолвил Виньере. – Когда я приехал сюда, то ни о чем таком не думал. Но однажды в библиотеке я нашел старую рукопись. Она была написана на латыни, и интереса ради я взял ее почитать. – Он глубоко вздохнул. – Вы все знаете, что когда-то замок Иссервиль принадлежал
– Ну про лабораторию-то нам как раз известно, – буркнул мой брат.
– Простите, – учтиво спросил Ланглуа, – а философский камень – это такая штука, которая превращает в золото все металлы?
– Да, – ответила Амалия. И пожала плечами: – Всего лишь средневековое суеверие.
Доктор Виньере несмело покосился на нее.
– Дело в том, что один из тамплиеров был тайным агентом короля Филиппа, который давно мечтал разгромить орден и присвоить себе его богатства. И тот рыцарь написал королю донесение, что в Иссервиле было сделано невероятное открытие – брат Жак изобрел нечто, что ценнее всего на свете и даже ценнее золота. Копия донесения и была в рукописи, которую я нашел.
– Дальше, – велела Амалия.
Доктор пожал плечами.
– А что было дальше, и так известно всем. Король Филипп уничтожил орден и осадил замок Иссервиль. На его беду, тамплиеры вычислили имя доносчика и убили его, прежде чем королевская армия вошла в замок. Многие уцелевшие рыцари подверглись пыткам, и один из них, не выдержав боли, рассказал, что лаборатория уничтожена по приказу магистра, чтобы ею не завладели люди короля, но чудесное вещество, открытое алхимиком, было спрятано в надежном месте. Кроме того, тот несчастный поведал, что оно – вовсе не камень, как принято думать, а жидкость, которая сулит величайшие блага тому, кто ею обладает.
– И вы поверили в такой вздор? – вырвалось у Матильды.
– Да, – ответил доктор, пряча глаза.
– Нет, – вмешалась Амалия. – Вы поверили в него, потому что нашли в замке нечто, что убедило вас: философский камень действительно существует. Что это было, доктор?
– От вас ничего не утаишь, – с нескрываемой ненавистью проговорил Виньере. Поколебавшись, он сунул руку в карман. – Вот. Я нашел его, когда в левом крыле при перестройке замка обвалился один из потолков.
Доктор бросил на стол кусок пергамента с неровными краями, на котором был нарисован план какого-то сложного лабиринта. В правом верхнем углу последнего красовался небольшой крестик странной формы.
– Похоже на крест с одежды тамплиеров, – буркнула Амалия, внимательно рассмотрев план. – Во всяком случае, пергамент очень древний.
– Да, – кивнул доктор, – да.
В следующее мгновение он вырвал пергамент у Амалии из рук и, подскочив к камину, швырнул план в огонь.
2. Из дневника Армана Лефера
– По-моему, он просто сумасшедший, – сказал Гийом Коломбье после того, как мы с Бретелем не без труда увели упирающегося Виньере к нему в комнату.
– А по-моему, – не согласился его младший брат, – Виньере самый обыкновенный трус. Вон как он испугался, когда Ама… когда мадам Дюпон пригрозила запереть его в чулан!
Гийом поморщился.
– Доктор
– Вы были великолепны! – искренне сказала Матильда Амалии. – Не знаю, что бы мы без вас делали!
– Да уж, – проворчал Ланглуа. – И все же я кое-чего не понял. Зачем Виньере было пугать нас, когда мы и так были напуганы убийствами и к тому же оказались заперты здесь в чертовом замке, откуда все равно не смогли бы выбраться?
– А тут как раз ничего странного и нет, – ответила мадам Дюпон. – Франсуаза «увидела» надпись в сочельник, когда еще не случилось ни одного убийства и снежная буря еще не началась. И вскоре Эдмонда Бретель «увидела» четырех призраков. Игра началась, и отменить ее было уже невозможно. Конечно, Виньере вовсе не предполагал, что следующая жертва его гипноза, Клер Донадье, воспримет все так всерьез и погибнет. Сначала он, вероятно, испугался, но тут ему под руку подвернулся известный своим скептицизмом месье Лефер, и доктор не устоял перед соблазном испробовать свой метод на нем. Рыцари-призраки атаковали учителя фехтования вчера утром, когда еще не было известно об исчезновении лошадей и убийстве Констана. Потом-то, конечно, все были уже так напуганы, что готовы были бежать куда глаза глядят, но в момент докторских «игр» еще ничего не произошло.
– Мадам Дюпон, – пылко проговорил актер, целуя ей руку, – положительно, вы самая умная женщина, какую я когда-либо встречал!
Надо сказать, что его заявление было встречено весьма благосклонно. Наверняка Массильон собирался наговорить прелестной полицейской даме еще кучу комплиментов, но тут Гийом внезапно схватился за голову и упал. Поднялась суматоха, несчастного больного отнесли к нему в потайную комнату, которая уже давно перестала быть потайной, и гостиная опустела. В ней остались лишь я, Амалия и актер.
– Что теперь вы намерены предпринять? – спросил я, поколебавшись.
Амалия пожала плечами.
– Ждать, когда Альбер вернется с подмогой.
– Понятно. – Мне надо было задать еще один вопрос. – Скажите, вы больше не подозреваете меня?
Она улыбнулась и с иронией поглядела на меня.
– Я подозреваю всех, кроме себя. Таково обычное полицейское правило.
– Всех? – озадаченно переспросил я.
– Ну да. Хотя нет, еще я ни в чем не подозреваю Люсьена.
– Вы нашли себе верного пажа, – со вздохом заметил Фредерик. – А я, оказывается, все еще числюсь в кандидатах на роль убийцы, и это – несмотря на мою преданность вам!
Карие глаза полыхнули золотом.
– Мне или Дезире Фонтенуа? – осведомилась Амалия, играя веером. – Мне помнится, вы явились в замок исключительно ради нее.
– Вы до сих пор обижены на меня за то, что я разоблачил вас?
– Полно вам, Фредерик. Вы не ответили на мой вопрос.
Похоже, Массильон понял, что ему не удастся отвертеться, потому что он сказал:
– Дезире я любил, а вами глубоко восхищаюсь.
– Ах, значит, только восхищаетесь! – промолвила Амалия, состроив разочарованную гримаску. – Прощайте, Фредерик! Только что вы разбили мое полицейское сердце. Пожалуй, я пойду убью кого-нибудь, чтобы утешиться.