Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2
Шрифт:
– Ты правильно заметил, – кивнул Симон. – Одна маламата-тамма – слишком просто.
– Предполагать мы можем многое, а истина – одна, – Сарый не согласился с Симоном чисто из-за того, что тот похвалил Арно.
Иван давно заметил некоторое предубеждение Учителя к ходоку. Арно несомненно был не из круга друзей или приятелей Сарыя.
– И это правильно, – согласился Симон. – Так что, Ваня, сходи и посмотри. Если он там, верни. И оденься, пожалуйста. А то в поле ходьбы врываешься подобно временницам. Это им всегда некогда одеться надлежащим образом. Вот и
– Стукни его там, – посоветовал Арно, – чтобы не убегал.
– Это лишнее, – поторопился сказать Симон. – Что у вас за тяга подраться.
– Не подраться, а наставить на путь истины, – наконец улыбнулся Арно. – Ладно, пойду я, поищу… Хотя сомневаюсь, чтобы мне удалось это сделать. Сами знаете, во времени искать – время потерять.
Сарый на его реплику ответил фырканьем.
– Пойду и я, – сказал Иван, когда Арно истаял в поле зрения, встав на дорогу времени.
Поле ходьбы в точке зоха, соответствующей шестому мая тысяча сто сорок седьмого года до нашей эры, было для Толкачёва обильно утыкано столбами-закрытиями. Лишь малая щель между временем схватки с кушерами в середине дня и вечерней встречей с Ил-Лайдой оставалась доступной ему для выхода в реальный мир острова.
Едва покинув дорогу времени и начав проявляться, Иван тут же ощутил, словно током ударившее его предчувствие, что его появление в этот раз произойдёт в окружении нескольких человек или слишком близко к ним. И, уже в стадии перехода, метнулся в сторону от их скопления.
– Ну, ходок, такое надо уметь! – приветствовал его появление Дигон в окружении десятка кушеров.
Он, похоже, где-то отсиделся основательно, поскольку лицо его стало чистым – без следов недавней драки. Брови подведены, бородка тщательно уложена – волосок к волоску.
– Кто это с тобой… такие? – подозрительно и настороженно спросил Иван, указывая на незнакомых ему кушеров. – Кто они, Дигон?
– Да ты их знаешь, – с ноткой досады небрежно ответил Дигон. – Видел уже. Это вот…
– Да, видел, – передохнул Иван, узнавая Зугура.
И всё-таки Иван нутром чувствовал какую-то опасность.
Но почему?
Казалось бы, ничего такого особенного вокруг.
Вот Дигон, подлечившийся, наверное, в Кап-Тартаре. Вот Зугур, жилистый и хлипкий на вид; он так и не обрёл одежду, чтобы не дрожать в поле ходьбы от холода. Вот…
А это кто? Неужели?..
И тут он понял, от чего насторожился. От этой компании пахло рыбой, а прятавший до того лицо кушер был не кем иным как Стэном…
Или нет?
Может быть, показалось?
Но запах…
И всё-таки это Стэн, разыскиваемый сейчас где-то во времени Арно.
– Зугур, где ты потерял свой топор? – почти не задумываясь над вопросом, спросил Иван.
– Какой топор? – вместо Зугура отозвался Дигон; его холёное лицо стало оплывать и терять форму.
– Зугур?
Стражник не отозвался и стал отворачиваться от Ивана, руки его висели плетью вдоль бёдер, как неживые.
– Стэн? Это ты?
Будто дёрнутый за верёвочку, Стэн ожил и полностью повернулся
– Я! – сказал Стэн негромко, но с вызовом. Грудь он подал вперёд. – Теперь я опробую твою голову о свою ногу! – зло выкрикнул он.
Дигона тем временем словно трясла лихорадка, и он стал заваливаться набок. Двое кушеров, стоявшие до того по бокам рядом с ним, подхватили его под руки.
– Это мы ещё посмотрим, – отозвался Иван, ощущая, как что-то холодное и мерзкое внедряется в его сознание и тело, замедляя мысли и ток крови.
Так подступает дрёма в остуженном помещении – тяжёлая и неприятная, с дрожью в каждой клетке усталого организма.
Кушеры с человеком, уже полностью не похожим на Дигона, в центре, стояли полукругом и будто застывшими взглядами смотрели на Толкачёва.
– Они же меня… – явилась вялая догадка.
Иван от неё вздрогнул и очнулся, быстро вытряхивая из себя то, что хотели втемяшить ему в голову кушеры своей пресловутой маламата-таммой.
– Вот вам! – Иван, осклабясь, показал им кулак полусогнутой руки, а другой стукнул её под локоть. – Не на того нарвались! Я вам сейчас!.. – кричал он не столько от злости к ним как к таковым, сколько от справедливого гнева за насилие над собой.
Кушерам его оживление и неприличные жесты в их адрес явно не пришлась по вкусу, но что предпринимать против него в подобном положении они, по всей вероятности, не знали, ибо всегда имели и сейчас готовились иметь дело с покорным их внушению человеком.
Однако всё пошло не так, как это было ими задумано.
Противостояние затягивалось.
Иван уже подумывал уйти в поле ходьбы, чтобы избежать физического нападения с их стороны. Но его задержало любопытство от происходящих перемен с некоторыми кушерами и, в первую очередь, с Дигоном.
Того словно стало раскачивать изнутри, там как будто что-то переливалось или взбалтывалось, отчего фигура Дигона конвульсивно изменяла очертания и форму. Лицо дёргалось в нервных ужимках, щёки то опадали, то поднимались…
И только глаза, глаза не Дигона, – тёмные провалы – оставались в покое и взглядом прожигали Ивана. Он, хотя и ощущал этот пронизывающий взгляд, но в нём для него не было ничего неприятного или противного.
У других кушеров с лиц осыпалась какая-то шелуха, они у них становились неузнаваемыми. Зугур теперь выглядел совершенно другим человеком: с полноватыми щеками, широким носом и узкими глазами явно монгольского типа; но зато обрёл подвижность.
Как в таких случаях бывает, когда против одного выступает несколько воинственно настроенных противников, в среде последних обязательно оказывается тот, кому хочется воспользоваться, как ему представляется, удобным моментом и либо поквитаться, либо показать свою удаль перед лицом своих сторонников, ничем при этом, как будто, не рискуя: противник один, а их – много.