Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2

Ананишнов Виктор Васильевич

– Манелла, – отозвалась она мелодичным голосом. – Я его таким и представляла, – обратилась она к Симону. – Только не думала, что он окажется таким вот красавчиком.

– Это плохо?

– Для мужчины – да. Ненадёжен и самомнителен, – заявила она решительно. – У таких красавчиков воображение на уровне быка, разглядывающего себя с умилением в зеркале. Нарциссы!

– Это к Ване не относится.

– Сомневаюсь, – в манере говорить её прорывались ядовитые нотки, и сквозила нескрываемая сварливость, подстать Камену. – Но исключения есть, конечно. Редко

вот только, – добавила она с нескрываемой печалью в голосе. – Мне такие никогда что-то не встречались. Так что я остаюсь при своём мнении.

– Зря ты, – сказал Симон, – в этот раз тебе повезло: ты встретила такое исключение.

– Это всё мужские придумки и враки…

Слегка сбитый с толку, Иван безмолвно переводил взгляд с Симона на Манеллу и обратно. Они словно позабыли о нём и несли о нём же беспардонную чепуху, а точнее, без особой уважительности к его самолюбию обсуждали его качества, как человека. И это всё будто за глаза где-то в другом месте, а не при нём.

«Вот ещё одна, – подумалось ему, – мужененавистница».

Как та, из людей Напель, которую он не смог пробить к замку Пекты. Она тогда жаловалась, мол, разве Напель не знает, как мужчины плохо относятся к женщинам…

У него с женщинами, за редкими случаями, и так всегда складывалось не очень хорошо, особенно когда инициатива исходила с его стороны; поэтому встречи, подобные происходящей, подчас наводили его на мысль о своём изначальном несовершенстве, хотя сам он с таким выводом никак не хотел соглашаться. И порой сравнивая себя с другими мужчинами, находил себя совершеннее многих из них. И удивлялся, почему не все девушки или женщины могли к нему относиться уважительнее. Однако ему ещё никогда так ясно и откровенно не давали понять его недостатки.

Оказывается, он – красавчик!.. А красавчики ненадёжны…

Иван насупился и хотел резко ответить этой незнакомке, решившей так безапелляционно пройтись по его внешнему, да и, что ещё больше его возмутило, внутреннему, облику.

Вмешался Симон.

– Ты, Ваня, поменьше обращай внимания на высказывания Манеллы, – сказал он, – иначе всегда на неё будешь в обиде.

– Вот ещё, – капризно отозвалась Манелла. – Его обидишь… Таких, – она сделала ударение на этом слове, – разве можно обидеть?.. А у него здесь, и вправду, гнёздышко. Если бы он жил… Разве здесь можно жить? Как же вы здесь все вмещаетесь? Тем более что Камен торчит здесь, конечно, безвылазно… Надоели они тебе, наверное, Ваня, хуже воров квартирных, а?

Рот у неё был небольшим, бантиком, словно нарисованный. Лоб слегка выступал над линией глаз и имел тонкую, неровную морщинку у переносицы.

– Нет… Почему… И Сарый… – всё ещё сбитый с толку пробормотал Иван.

– А, и ты заявилась, не поленилась? – пробиваясь сквозь шум, созданный в доме доном Севильяком, возвысил скрипучий голос Сарый. – Гляжу, не стая воронов слеталась. И вороних, естественно, как на падаль.

– Камен, ты вначале поздоровался бы, а уж потом ворчал. И когда ты, наконец, научишься учтиво относиться к женщинам?

– Я не ворчу, – отозвался

Камен, – я констатирую.

– Он ворчит, – громыхнул дон Севильяк, – потому что с нами не хочет идти в Кап-Тартар.

– Баба с возу, кобыле легче, – тут же съязвила Манелла. – Так у вас, Ваня, говорят?

Её высказывание и вопрос к нему вызвали у Ивана непроизвольный смех. У этой женщины язычок, по всему, был острее бритвы. И она ему, вдруг, стала нравиться.

– Камен, тебе не интересно посмотреть, как это будет выглядеть? – вскинул брови Симон.

– Кап-Тартар – не цирк, а Ваня – не клоун, – огрызнулся Сарый.

– Ну-у, дорогой. Ты прав только в том, что Ваня не клоун, а в остальном – не прав. И сам знаешь почему.

– Почему же? – бранчливо поинтересовался Сарый.

– Ничего он не знает! – вставила свою реплику Манелла. – Как всегда, ему надо всё растолковать, иначе он не поймёт. Или сделает вид, что не понимает.

– Помолчала бы, – неласково отозвался на её выпад Сарый.

– Перестаньте, – попросил их не ссориться Симон. – Видение барьера Кап-Тартара Ваней будет, я считаю, резко отличаться от нашего. Его Кахка – отнюдь не наша Кахка… И кто знает – а мне хочется это узнать в первую очередь – не отпадёт ли необходимость тебе, Камен, каждый раз тонуть в болоте, мне – сбивать до крови колени и локти, а нашему дону Севильяку – болтаться неделю в дороге.

– А мне – не мёрзнуть, – подхватила Манелла, выглядывая из-за плеча Симона.

– Вот я и говорю, – заупрямился Сарый, – как вороны слетелись, добычу почуяли.

Всеми забытый Иван так и остался стоять в прихожей.

Симон и Манелла загородили проход на кухню: дон Севильяк занимал всю свободную её часть и гремел крышками кастрюль, проверяя, что может находиться под ними, а Сарый сидел за столом.

– Почуяли, почуяли, – подтвердил Симон. – С нами не хочешь идти – твоё дело. Но скажи, ты здесь, откуда начинаешь вход в Кап-Тартар. Надеюсь, не тащишься с Афона?

– Что я на Афоне забыл, если нахожусь тут? Вхожу с Пулковских высот. Они рядом.

– Что там в преддверии?

– Остров.

– Остров? Большой?

– Приличный.

– Когда последний раз входил?

– Пятого мая. Утром.

– Хорошо. Ваня, где ты там? – спохватился Симон.

– Вспомнили о хозяине, – с сарказмом отозвался Иван. – Учитель прав, что налетели…

– Камен на него плохо влияет, – громко, обращаясь к Симону, но так, чтобы все слышали, сказала Манелла. – Ты не находишь, что они уже друг друга стоят?

– Не торопись, дорогая, делать поспешные выводы, – урезонил её Симон. – Ваня, встретимся на Пулковских высотах…

– Там на самой макушке нет деревьев, – подсказал Сарый. – Поляна.

– Слышал, Ваня? Встречаемся на этой макушке шестого мая тысяча сто сорок седьмого года до этой эры. Мы не так быстры, как ты, да и не готовы ещё, так что тебе придётся нас подождать.

Иван и точно был готов, а вот его Учители и дон Севильяк с Манеллой навряд ли могли стать на дорогу времени в своих одеждах.