Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2
Шрифт:
– Я, Ваня, правда, не знаю, кто виноват. Но все наши шаги к сближению с ними разбиваются о нежелание с их стороны иметь с нами какие-либо связи или хотя бы постоянное общение. И так идёт испокон веку. Ты же бывал в древних школах ходоков. И там тоже не видел женщин. Значит, и там было то же самое, что мы имеем сейчас.
– А Манелла? Вы ведь её знаете давно?
– Ха, Манелла… Конечно, мы знаем некоторых из них. Порой даже на дороге времени нос к носу встречаемся. А куда денешься? На то она и дорога. Но всё происходит при таких встречах так же, как у кошки с собакой. А эта… Манелла. Её сюда ничем было бы не заманить. Это она прилетела
– Вот-это-да-а, – только и смог выдавить Иван. – А я-то подумал, что она ваша… пассия.
Иван ещё ни разу не видел искренне хохочущего Симона, а тут он предстал перед ним захлёбывающимся и с трясущимися плечами от безудержного смеха.
– Ва-ня-а! – несколько раз повторил он имя ученика, вытирая слёзы с ресниц, прежде чем продолжить вразумительную речь. – Насмешил! Манелла – моя пассия! Ты только ей о том не скажи, – строго предупредил он. – Ты-то здоров, отобьёшься от неё, а мне на дороге времени житья не будет. Она же сущая тигрица. И все её подружки такие же. Они себя даже ходоками называть не хотят, а зовутся временницами. Видите ли, ходок – де – мужское слово. А эта Манелла…
Каждый раз при упоминании имени временницы голос Симона, как заметил Иван, слегка смягчался, что навело ученика на догадку: отношения Учителя с этой женщиной не так просты, какими тот хочет их представить.
– Скажите, Симон. Манелла ведь Вам нравится?
Учитель посерьёзнел лицом до бледных пятен на скулах.
– Да, Ваня, – сказал он с вздохом. – И очень.
– А Вы ей?
– Наверное… – с лёгким унынием отозвался Симон и улыбнулся растерянной улыбкой, от которой Ивану стало его жаль. – Но ты же видел её! Она готова наговорить гадостей любому, тем более, если тот мужчина и каким-то образом попал в сферу её интересов. Её любить – это равносильно уподобиться одному святому. Он якобы воскликнул когда-то… или, по отношению к сегодняшнему дню, ещё воскликнет: «Истинно верую, Господи, ибо это нелепо!» Так и у нас с нею. Вернее, у меня к ней. – Он приостановился, дёрнул досадливо щекой. – Я, Ваня, по сути, из-за неё осел в вашем времени, хотя до того предпочитал первые века этой эры…
Слушая его, Иван, уже в который раз ловил себя на мысли: ходоки – такие же люди, как все живущие на Земле – в настоящем или прошлом. Им присущи те же заботы, радости и горести. И лишь специфические возможности выделяют их из общей массы, но – и только.
– Она тоже из будущего?
Симон отрицательно качнул головой.
– Абориген. У неё крошечный кимер: чуть больше, наверное, трёх тысяч лет. Здесь, – он притопнул ногой, – у неё запредельная черта. Там, – и он сделал неопределённую отмашку рукой, – дон Севильяк помогает ей дойти.
– Я бы мог…
– Успеешь ещё, – с нажимом на первое слово и привычным, мягким, но властным голосом Симон остановил Ивана. – Лучше поговорим о переходе в Кап-Тартар.
– Это сложно?
– Пока не знаю. Не знаю, как для тебя.
Не стая воронов…
Симон, приминая толстыми каблуками едва проступившую из земли зелёную траву, некоторое время походил кругами по поляне со слабыми склонами к берегам острова. Иван терпеливо ожидал, что нового о Кап-Тартаре собирается
Последующие события подтвердили лишь второе предположение.
Но всё по порядку.
Тема шоу, но не само оно, стала проясняться с первых слов Симона, когда он, наконец, заговорил.
– Ходокам Кап-Тартар доступен в трёх местах или точках… Временных, конечно. Мы различаем их по дальности во времени. Сейчас мы находимся рядом с ближайшей из них, доступной большинству ходоков твоего настоящего. Это тысяча сто сорок седьмой год до новой эры. Вторая точка, дальняя, находится в пять тысяч двести семьдесят девятом году. Тоже до новой эры, естественно. И третья. Кочующая в интервале семи-восьми лет, начиная с четырёх тысяч триста одиннадцатого года. О последней поговорим после. Вначале о первых двух.
– Откуда такая точность и почему к Кап-Тартару нельзя подойти сразу в поле ходьбы? – поторопился задать вопрос Иван.
– Нам тоже хотелось бы знать. Тем более что некоторым ходокам хотелось бы найти подобную точку поближе к настоящему. Но пока что…
Иван вздрогнул: снизу, от берега к ним поднимался незнакомый ему человек.
– К нам идут, – одними губами перебил он Симона, так как он был в этот момент повёрнут к незнакомцу спиной, и видеть его не мог.
– Кто?
– Не знаю.
Симон резко обернулся.
– А? А-а… – с удивлением протянул он. – Это же Камен.
– Камен?.. Учитель?.. Наш?
– Наш, наш, не чужой.
Сарый смущённо улыбался и подходил к ходокам, будто ступал по ненадёжной тверди под ногами.
– Прибежал всё-таки, – весело приветствовал его Симон. – Я уж думал, что ты напрочь засох. А ты ещё о-го-го!
– Ладно тебе. Причём здесь твоё о-го-го? Одному оставаться не захотелось. Да и интересно, ты же сам говорил, посмотреть, как всё это будет выглядеть, – виновато проговорил Сарый и тут же озаботился: – А те ещё не дошли?
– Как видишь. Да и рановато ещё. Я тут Ване о крамных точках начал рассказывать.
Сарый бросил короткий взгляд на Ивана, стоявшего за спиной Симона и с интересом разглядывающего наряд своего первого Учителя. Он, этот наряд, и сбил его с толку, когда он увидел человека и не признал в неё Сарыя.
Из Фимана Учитель обыкновенно возвращался в изодранной в клочья одежде неясного происхождения – то ли остатки хламиды, то ли длинной рубахи, наподобие носимых когда-то в русских деревнях. И уходил он из комнаты Ивана, как мог заметить её хозяин, в своей повседневной одежде: нормальные рубашка и штаны, оставшиеся и не носимые Иваном и перешедшие, таким образом, словно по наследству, к Учителю.
Сейчас Сарый экипировался в стандартную, как заметил Иван, для ходоков одежду: куртка с капюшоном, серые из толстого материала брюки, утонувшие в высоких голенищах сапог, и даже походный рюкзак горбатился за его плечами. Ничего подобного в доме Ивана не было. Значит, Сарый имеет где-то ещё, во всяком случае, одно место, где хранит экипировку ходока.
Такой его вид не вызвал у Симона удивления или вопросов, отчего Иван сделал вывод, что виденные им начальные и конечные стадии хождения Учителя в Фиман выпадают пока что из представляемой им картины этих походов.