Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4

Ананишнов Виктор Васильевич

– Остаёшься?

Последовал тот же ответ.

– Я ждать не буду! И так уже… А ты что решил? – обратился он к колонисту.

Ответ последнего опередила Храза.

– Позови Арно!

– Зачем он тебе? – возмущённо воскликнул Иван.

Ну, точно, как в деревне. Подойдут к воротам, заглянут и – позови имярека.

– Не твоё дело! – дёрнула развитыми плечами Храза.

– Нет уж. Это уже моё дело! Оставайся! А ты иди сюда, если решился на переход к людям.

Колонист ещё некоторое время колебался, но, видя решимость Ивана, поспешил

к нему, и секундой позже очутился в облаке.

– Я тоже! – закричала Храза.

Иван зло цыкнул на неё.

– Входи! Быстрее!.. – подогнал её Иван, хотя необходимости этому не видел.

Но ему надоело уговаривать, размещать, успокаивать и вообще, заниматься не тем, чем ему хотелось бы.

Но была и правда в том, что он не знал, чем заниматься.

В конце концов, возвращение домой поставит перед ним снова и снова один и тот же вопрос: что он должен будет делать, чтобы дать или придумать какое-то дело ходокам?

Да и не могло быть у них никакого дела, как он теперь догадывался, хотя ещё не мог сформулировать свои подозрения, чтобы сказать им о том.

Прерванный переход

Знакомая картина – карта времени – простёрлась перед ним.

Иван не стал вдаваться в подробности, что видят ходоки, о чём он обычно их спрашивал. В конце концов, каждый видит нечто своё и не то, что видит он.

Однако дон Севильяк удивлённо отметил:

– Мы тут что… по воде поплывём? – А на немой вопрос Ивана пояснил: – Вода же кругом и волны… И…– Он распахнул и без того большие глаза. – Она же течёт! Вон туда, Ваня.

В том направлении Иван видел будущее, поэтому, не вдаваясь в подробности своего видения, сказал:

– Вот мы и поплывём по течению… К нам…

– Мы разве на корабле? – Шилема с сомнением оглядела ходоков. – Здесь же сплошные… дерби. И деревья.

– Мы не на корабле и под нами не вода. А зарослей никаких нет. Я вижу иное, нужное нам. Если вы видите другое, то это так и должно быть. А сейчас помолчите. Займитесь собой. – Стенки облака для всех затуманились. – Мне надо…

Он не договорил, так как хотел сказать: сосредоточиться, но облако, по-видимому, уже получило от него какой-то подсознательный сигнал. Возможно основной, о чём он только и думал: двинуться по оси времени. Рисунок «карты» дрогнул и плавно поплыл вниз под ноги Ивана; туда уходило прошлое.

Он не удержался и облегчённо выдохнул:

– Мы двинулись!

Всё-таки его временной «ковчег», как ему казалось, был им самим перегружен сверх меры. А он, оказывается, так же легко, как прежде, когда они были вдвоём с Джорданом, а потом втроём с Шилемой, подчинился его воли.

Иван не торопил его движение. И так тысячелетия отлетали прочь в считанные секунды.

Но время в самом облаке шло своим нормальным чередом, и ходоки, и колонисты постепенно оживали после напряжения принятия решения и погрузки. Иван слышал за спиной нарастающий гул голосов, пискнул ребёнок и бормотание матери, но сам ни с кем не общался.

Подумав,

он наметил сделать первую остановку где-нибудь в пятом тысячелетии до той эры, где он прожил сам. Поэтому был погружён в исчисления расстояний на карте времени. Ему удалось чуть позже отметить, что оно, это расстояние не линейно: время ближе к будущему словно растягивалось и вскоре уже не тысячи, а только столетия отсчитывались в том же промежутке времени, текущему в облаке. Эта нелинейность не давала возможности сделать хотя бы приблизительную ориентировку. И Иван уже свыкался с мыслью, хотя она была ему в тягость и претила, что придётся таки вначале подойти под самую стену монолита его будущего, а затем уже либо развозить в облаке, а то и пробивать колонистов через поле ходьбы в выбранные ими точки зоха.

Как вдруг…

Иван вздрогнул от моментально возникшего в нём чувства уверенности и свободы. А именно: он оказался в пределах своего кимера, достигнутого облаком, где мог с точностью до метра и секунд выходить в реальный мир и становиться на дорогу времени. К тому же он, наконец-то, доподлинно узнал пределы своего волевого и физического погружения в прошлое как ходока, как КЕРГШЕТА. Предел этот находился в пятистах двадцати двух тысячах до дня его рождения. Где-то в середине тысячелетия. И, пожалуй… Иван прислушался к себе… Да! Ближе к весне…

Иван повеселел, принял более свободную позу. Теперь он мог остановить облако там, где это ему будет нужно. Оттого даже замурлыкал какой-то невнятный мотивчик несуществующей песни.

Арно, заметивший резкое изменение настроения Ивана, обратился к нему с участием, назвав его впервые по имени:

– Ваня, что-то не так?

– Напротив, всё так. Я узнал, по-видимому, настоящий предел своего кимера как ходока.

– Сколько? – встрепенулся Арно, и, когда Иван назвал этот предел, он задохнулся от услышанной цифры и сказал, словно выдавил из себя: – Да, Ваня… Ты – КЕРГИШЕТ!

Иван усмехнулся. Он был чрезмерно доволен и новыми сведениями о своём кимере, и произведённым эффектом на Арно, да и вообще, складывающейся ситуацией.

– Где будем делать первую остановку? – обернулся он к ходокам.

Они плотной кучкой стояли за его спиной, как заслон от неспокойных колонистов, не знающих ещё своей участи: они согласились на переход, но что-то ещё будет… К ходокам вплотную подступили женщины, волей судьбы прошедшие с ними и побочный канал Пекты, и скачки во времени на острове мивакуков, и в колонии.

– В четыре тысячи сорок девятом, на севере Африки… – первой высказалась Шилема и назвала координаты точки зоха в пространстве.

При этом она крепко держала за руку среднего сына Матери, отодвинув её и других детей в сторону.

– Что там?

– Большое поселение.

– Но… – засомневался Иван. – Примут ли там тех, кто решит остаться с ними?

– Примут! – уверенно заявила Шилема и снисходительно добавила: – Я у них не однажды наводила порядок.

Дон Севильяк гыкнул, готовый рассмеяться.