Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4
Шрифт:
– Они его выследили и поймали, – тяжело дыша, продолжал Штенек. – А я как раз встретился с ним. Вот они и решили заодно взять меня.
– Будем вытаскивать? – спросил Иван.
– А потом куда его? – скис Симон. – Впрочем, ты можешь перебросить его куда-нибудь. Например, на юг… Хотя бы в живых останется.
– Штенек, где?… Ага!.. Дай руку!
Они очутились в небольшой нише здания. Иван с брезгливостью потоптался погружёнными в вонючую грязь ногами. Тут же вспомнил, что мог бы не бегать, а отделить во времени поймавших Жарена от него, а его самого пробить в жилище Штенека. Но это был момент, когда Жарен сделал попытку вырваться из рук двух
Посланцы инквизиции были ражие ребята, отнюдь постами не измученные. Жарену почти удалось избавиться от них, но впереди и позади шли другие ловцы еретиков, ведьм и неблагонадёжных, хорошо знавшие повадки своих жертв. Так что рывок Жарена был обречён на неудачу. Зато у Ивана появился прекрасный шанс не связываться со стражниками, а только изолировать Жарена в заданной точке зоха и переместить его к Симону. Оставленные на месте возникшего переполоха служители и невольные зрители стали свидетелями чуда: то ли Бог, то ли Сатана умыкнули приговорённого к аутодафе. Там же остался и Штенек.
Выхваченный с улицы светлого дня, Жарен долго моргал, привыкая к сумеркам каморки Штенека, и порывался куда-нибудь бежать. Но Иван не выпускал его из временного кокона до тех пор, пока он не успокоился, хотя бы внешне.
– Ничего не бойся, – сказал Симон. – Мы твои друзья.
– Друзья?.. Как же!… То-то мой друг, эта.., показал на меня пальцем! – прорычал Жарен.
– Мы не покажем, – терпеливо, спокойно произнёс Симон. – Нам надо только уточнить, когда это с тобой произошло. И только.
– Ха, друзья!..
– После чего мы можем незаметно вывести тебя из города и отправить туда, куда ты скажешь.
– В Брест? А?
– Куда скажешь.
Жарен подозрительно ухмыльнулся, но стало заметно: он постепенно осваивается в ситуации, в которую попал. Иван полностью ослабил давление временного кокона.
Жарен не успел ничего сказать. За дверью послышался топот, в комнату влетел Штенек.
– КЕРГИШЕТ, они за мной гонятся!
Симон бросил укоризненный взгляд на Ивана. Иван досадливо пожал плечами: Штенека не надо было оставлять, и вместе с Жареном возвращать сюда. А за хлипкими дверями уже гомонили загонщики, но, когда они, снеся двери с петель, ворвались в каморку, в ней никого не оказалось.
Вековые ели некогда разрушенной Сулейком уединённой заимки Симона приняли под свою сень всех четверых беглецов из Парижа шестнадцатого века.
Этот новый внезапный переход для Жарена стал, в конце концов, пределом его выдержки. По-видимому, с рождения не мытые его волосы на голове поднялись дыбом, и без того большие глаза округлились, заняв пол лица, сам он с маху сел мимо торца на землю и истово стал креститься правой рукой, а левой – отгонять от себя злых духов.
– Досталось ему сполна, – негромко прокомментировал Симон испуг Жарена, но без участия в голосе – сухая констатация.
Штенек, не менее Жарена, был ошеломлён скачком из жаркого зловонного города в тихую благодать чистого воздуха и умиротворённой тишины дикой природы. Но оправился, естественно, тут же, подошёл к Жарену, помог подняться ему и почти силой усадить на торцовое сидение. Знакомое лицо привели Жарена в чувство, но перемена обстановки всё-таки его пугала.
Прошло не менее получаса, пока Жарена удалось расшевелить и дать возможность рассказать ему, что и как с ним произошло…
До недавнего времени Жарен по прозвищу Бешеный Бык, никогда никого и ничего не боялся. А что и кого ему бояться? Здоровому, удачливому
Везде первый, везде на подхвате дел, кои надо было провернуть для тех, кто имеет деньги, и они поделятся с ним. А деньги давали возможность наведываться даже туда, куда было заказано большинству его сотоварищей, хотя после таких посещений карманы его становились первозданно пустыми.
Предложение перенести покупки каких-то таинственных купцов с востока с самого начала претило ему: не очень прибыльно, да и отвык он таскать на себе тяжести. Поднести какой-нибудь смазливой служанке корзину с покупками – куда ни шло. Но волочиться в веренице носильщиков – не хотелось, да и не пристало ему. Что ни говори, а он был способен на долее деликатное дельце.
Но Гиль, знакомый ему ещё с тех времён, когда он десятилетним мальчишкой сбежал из дома в поисках счастья в Париже, уверял в щедрости купцов, и Жарен, наконец, согласился.
Всё вначале протекало, как он и предполагал по подсказке Гиля. Из охочих служить в качестве носильщиков его выбрали одним из первых. Затем почти полдня медленное, с частыми остановками, движение по торгу, постепенное возрастание тяжести ноши. С торга долгий путь по запутанным, порой по колено в грязи, уличкам, закончившийся в большом помещении, где в центре уже грудой лежали тюки и мешки от предыдущих покупок.
– Вот и всё! – Гиль вытер со лба пот. – Здесь у них всегда полно. Сейчас они…
Что он хотел сказать, Жарен так и не узнал.
За их спинами с треском закрылись двери, вспыхнул свет, исходивший, казалось, от каждой пылинки в воздухе. Купцы издали гортанный звук. Он ещё отражался от стен, но те, кто его породил, исчезли. А на их место, словно откуда-то сверху спрыгнули черти, обступили носильщиков и закружились в диком танце проклятых Богом и церковью язычников.
Жарен не помнил, как ему удалось вырваться из мерзкого круга, вышибить двери, если они, конечно, были закрыты на запор, а не просто прикрыты. Очнулся в каком-то загаженном дворике, вонючем и, по всему, редко посещаемом людьми, Здесь он отсиделся до вечера, вздрагивая от каждого звука. Впервые в жизни он испытывал страх, от которого никак не мог избавиться. И из памяти не удавалось выбросить увиденное: рожи, ужимки, невероятные для человека движения нечисти. Заставляла содрогаться от бьющих из памяти каждая черта, каждый жест…
Его сбивчивый рассказ сотоварищам вначале был принят с недоверием, но уже через день стало известно о пропаже не менее десятка завсегдатаев торга, занимающихся переноской, разгрузкой и погрузкой товаров. Среди них оказался и Гиль. Исчезли и восточные купцы.
По городу поползли слухи о нечистой силе, встревожились церковники и проходимцы, заволновался торг…
Впрочем, кое-что в описании, а тем более, концовку своего рассказа Жарен, похоже, придумал сам, так как она не вязалась с предшествующими событиями. Якобы только появились черти, как случились громы и молнии, снисхождение с небес (это в помещении-то под крышей) сияющего луча, отделившего именно его единственного от остальных носильщиков. Этот луч повёл его за собой, уничтожая по пути нечисть. Присутствовали и другие небылицы, произошедшие с ним после побега. Так, черти грозили ему уродливыми пальцами и кулаками из всех углов, где бы он ни появлялся. По ночам он испытывал блаженство воссоединения со Всевышним. И кто-то как будто видел вокруг его головы сияние в виде большой тарелки…