Ходячие библиотеки
Шрифт:
– Я вас, многоуважаемые чаевничающие чай ароматный господа, нанима…
Я выстрелила.
Замерли все: мужчина, Дайри, чайный столик и, что самое главное, книга. Книга уже знала, что у меня есть определенные таланты и в их числе меткая стрельба. Я встала, наслаждаясь достигнутым эффектом, развязной походкой приблизилась к беглянке, перекинула сигаретку из одного уголка рта в другой и, присев, взяла ее в руки.
Она попыталась меня опять ужалить, но в этот раз я знала, чего ожидать, и потому просто опустила ее в книгобанку – такой высокий аквариум со скругленными углами и плотной крышкой. Он не дает вот таким
Я выдохнула дым и пригляделась. Книга, если можно так выразиться, оказалась с двойным дном: в ее середине хранилась огнеупорная шкатулка, снабженная собственным передвижным механизмом, собственными сердцем и жалом. Очень хитро и дорого. И, кроме того, объясняет, почему основной том так легко пошел на самоподжог: он просто маскировался и новую кожу-маскировку подберет для себя без особенного труда.
– Она больше не сможет сбежать? – шепотом спросил мужчина.
– Исключено, – уверила его я и в этот момент неожиданно увидела обрамленный искрами из глаз потолок.
По мне, разгоняя механическими лапками осколки банки, пробежала книга. За книгой, вдавив баночные осколки мне в руку, – мужчина; потом оба сделали крюк, и мужчина начал говорить что-то очень сложное и бесполезное. Книги нужно заговаривать точно не так.
Я, потирая обеими руками ушибленные лоб и затылок, поднялась и успела разглядеть, как книга ловко запрыгнула в окно, чье стекло высадил прилетевший в меня булыжник.
Снаружи нам махал обеими руками мальчишка. Тот самый, кто так добивался моего внимания и кого я постоянно отодвигала, собираясь сперва заняться более денежным клиентом. На него вовсю сердился пяток студенток, грозно потрясая клюками, но парень не собирался бежать. Удивительная стойкость. Ее можно проявить только из отчаянья.
Давая понять, что мальчик замечен, я ему погрозила кулаком и принялась шарить глазами в поисках книги. Она обнаружилась тут же – спешила, стелясь в тени, в сторону пустошей. Я выхватила револьвер. Парнишка, бросивший камень, дал деру, видимо приняв это на свой счет, а я только выругалась – на площади находилось слишком много народу для предупредительной стрельбы.
За один мой выстрел в этой части города местный дежурный выдворит Толстую Дрю за черту навсегда, а мне бы этого не хотелось, да и горожанам тоже, особенно тем, кого будут донимать (и, возможно, опять поджигать со скуки) получившие слишком много свободного времени дети, старики и развязавшие от тоски алкоголики. Предстояло определенно попотеть.
Я отважно выпрыгнула из окна и еле-еле устояла на ногах. Мы находились на первом этаже, но Толстая Дрю – ходячий дом, и потому жилые части начинаются довольно высоко от земли. Тем не менее книга погоню заметила, отнеслась ко мне серьезно, а оттого припустила, прекрасно понимая, что меня обычными книжными обманками не проведешь и бегаю я отлично. Потому том не стал петлять и ускорился, планируя нырнуть на цокольный этаж пекарского дома.
– Айделайррай! – призвала я, и моя лучшая студентка, стоявшая, по счастью, в самом хвосте очереди, ловко метнула свою клюку, попав в книгу абсолютно точно.
Я
Неожиданно завещание резко свернуло и взяло курс на разносившего всем чайку Шустрика, веселящего народ, изображая, нужно сказать, довольно узнаваемо, наших общих знакомых. По моему позвоночнику холодом пробежалось ясное понимание плана этой проклятой книги.
Я, еще пару раз проскользив по мелким острым камушкам, оставшимся здесь после очень переменчивой зимы, поднялась, одновременно с этим пытаясь начать бежать, и закричала, перебарывая осевшую в горле пыль:
– Вверх! Вверх, Шустрик!
Но опоздала. Книга вскарабкалась по комбинезону ближайшей к малышу-дирижаблю студентки, скинула кружки с его подноса и сама закрепилась на нем, соединившись с беднягой ликровыми клапанами. С такой оснасткой у книги наверняка еще и весь набор ликровых отмычек. Сколько же денег вложили в это исчадие букинистического искусства!
Пожилые женщины тут же принялись вызволять своего летающего любимца, и я тут же отчаянно завопила:
– Руки прочь! У него жало! Назад!
На этот раз мне повезло, и завещание, которое к этому времени уже выпустило свой шип, чтобы обороняться, не достало до потянувшихся к ней пальцев. Смахнув со лба выступившую испарину, я бросилась к Шустрику в отчаянном прыжке, но, задев его поднос только кончиками пальцев, опять оказалась на земле. В этот раз у меня получилось сделать это контролируемо; приземлившись, я взвела курок револьвера и прицелилась ввысь.
Пусть нас выгонят. Но я не отдам никому нашего Шустрика. Никому!
Прямо мне в глаза, пробиваясь через белый тент, пыталось светить застрявшее высоко, за каменной крошкой, солнце, но, обезвреженное бесконечной пылевой бурей там, в вышине, оно не слепило меня. Всего один выстрел. Единственная пуля. И ей предстояло, пробив отчаянно качавшийся поднос, войти точно в сердце беглянке, раз и навсегда успокоив ее.
Я перестала дышать. Прицелилась. Я и цель. Я и цель.
– Настоятельно и уверительно настоящим уведомля…
Промахнулась. Из дырки в тенте на меня щедро просыпалась залезшая сразу в глаза, рот и нос мелкая каменная крошка.
К счастью, мимо Шустрика я промахнулась тоже. И он, наш любимый трудолюбивый малыш, полетел прочь от библиотеки, выбравшись из-под тента и дальше – прикрываясь им, пока не набрал такую высоту, где сбить книгу не смогла бы даже винтовка Дайри. Выстрел с крыши Толстой Дрю, кстати, действительно прозвучал, но, поскольку за ним последовало только молчание, ясно стало, что Дайри опоздала вовремя подняться на крышу и промахнулась.