Ходячие. Второй шаг
Шрифт:
Игорь Самохвалов направился к выходу. Автомобиль на стоянке, заправленный. Ему тоже не помешает заправиться чем-нибудь покрепче самолетной бурды. Трусом он никогда не был, но этот водитель выбил его из седла. А ведь в девяностые смерть подходила к нему и поближе. Надо валить. Что они сгрудились в углу, как бараны? Без капитана шаг боятся сделать. Такие и идут… на корм. Ему вот стадный инстинкт чужд. Нужно не выполнять чужие приказы, а брать ситуацию за яйца. Наверное, благодаря этому принципу он и стал одним из самых богатых
На улице курила длинноногая девочка. Шутки ради он спросил ее:
– Тебя подвезти, куколка?
Девчонка всполошилась, подавилась дымом.
– Так подвезти? – Чтобы смутить ее, он в упор посмотрел на загорелые груди в вырезе изумрудного платья. – У меня машина на стоянке. Дорогая.
– Спасибо, я сама доберусь, – ответила девушка, стараясь, чтобы голос звучал надменно.
– Как хочешь, – он пошел прочь. Вот дурында.
Решив, пусть сами разбираются, сумасшедший был мужик или нет, Игорь Самохвалов зашагал к парковке.
Сева Бочаров
Он всегда любил сказку «Про мальчика, который остался один на всем белом свете». Никто не мог понять, почему она ему так нравится. Ну вышел как-то утром из дому мальчик и увидел, что никого, кроме него, во всем городе нет. Но Сева жутко завидовал главному герою и мечтал оказаться на его месте. Этот мальчик виделся ему счастливейшим из смертных. Расстроился ли герой сказки, узнав, что все исчезли? Да нисколечко. Первым делом он зашел в игрушечный магазин и взял с полок все, что ему хотелось. Все игрушки теперь были его. Дальше больше. Набрав себе столько машинок, сколько ему раньше и не снилось, он отправился в кондитерский магазин и впервые в жизни наелся сладостей до отвала. Потом, прихватив мешок конфет, катался на всех аттракционах в парке. Весь город, до отказа наполненный вкусностями и играми, был к его услугам.
Если бы Севу спросили, на что похож сейчас аэропорт, он бы сказал – это картинка к моей сказке. Но на поверку сказка оказалась не такой уж веселой. Глупый мальчик из книжки, обрадовавшись изобилию, не обратил поначалу внимания на грустные стороны одиночества. А они в его городе тоже, наверное, были повсюду. Незакрытый ящик с шоколадом и конфетами – это не только здорово, но и… страшно. Подносы с бургерами, которые никто не забрал, – это тоже страшно. И пищащая дверь распахнутого холодильника с газировкой. И поломанные игрушки.
Только людей нет. Мальчик из сказки не задумался о главном – куда, собственно, все делись? А он задумался. Не нравится ему такая сказка, совсем не нравится. Не хочется уже шоколадок. Хочется увидеть хоть кого-нибудь, кроме попутчиков. Глупенькому мальчику из сказки потребовалось довольно много времени, чтобы осознать – то, что происходит с ним, ужасно. Но, когда он осознал, что остался совершенно один, он, наконец, заплакал горючими слезами.
Когда сидеть надоело, Сева решил размяться.
– Никуда не отходи! – рявкнула мама. – Накажу!
– Сначала догони! – С эскалатора, ведущего наверх, было видно, как мама разоряется.
Он бежал по балюстраде и радовался скорости, звуку своих шагов, тому, как развеваются волосы и ветер щекочет в раскрытом рту. Промчался мимо зала ожидания, мимо газетного ларька, кофейни. Здесь-то и ждал его сюрприз. Пока все ахают «куда подевались люди?», он нашел сразу двоих. Всего-то нужно было – добежать до конца коридора и посмотреть там.
– А тут кто-то есть! – радостно закричал он маме. – Двое! Не веришь, иди посмотри! – И приветствовал незнакомцев: – Э-ге-гей!
Сергей Горецкий
Он чувствовал не страх, не отчаяние – апатию. Желание спрятаться и предоставить кому-нибудь другому думать и действовать. Что сказать испуганным людям? «Извините, я тоже не понимаю, что происходит?» Но это правда.
– Вы его знаете? – спросил Егор.
– Это диспетчер. Маркин.
Мужчина в синей униформе сидел в крутящемся кресле, бессильно свесив руки. Запрокинув голову, он демонстрировал рану на горле, из которой на пол налилась целая лужа. Если не считать трупа Маркина, помещение Центра было пусто. За стеклянными перегородками никого, хотя на спинках кресел висят пиджаки, на одном даже галстук.
Горецкий стал похлопывать себя по карманам:
– Где же она? – Достав крошечную бутылочку, он осушил ее одним глотком.
– Что вы делаете? – Егор аж рот раскрыл.
– Опохмеляюсь.
– В Центре управления труп, а вы пьете?
– Ему уже плевать, – капитан сел в кресло и прикрыл глаза.
– Вы умерли там?
– Наоборот, оживаю.
– Нужно, наверное, что-то делать. Куда-то звонить.
– Мы всюду уже позвонили. Везде тишина.
Егор рассматривал мертвого мужчину:
– В аэропорту никого. Все спасательные службы молчат. Что случилось-то?
– Какая-то беда.
– Шутите?
– Нисколько. Он, – Горецкий показал на труп, – наверное, знал, что случилось. Но почему-то убил себя.
– Разве можно самому себе перерезать горло? Нет, это убийство.
– Но помещение было закрыто изнутри. Изнутри! Мы ломали дверь. По-твоему, труп встал и запер за убийцей?
– Но зачем диспетчеру было себя убивать?
Горецкий поднял с пола лист бумаги:
– Чертовщина какая-то. «Я, Маркин Владислав Андреевич, 1967 года рождения, диспетчер. Сегодня 1 августа 20… года. На меня…» И все. Дальше только какие-то закорючки.
– Что – «на меня?» – Егор взял листок.
– «На меня – напали», наверное.