Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности
Шрифт:
Фирес наверняка торчал в ночном клубе, но по просьбе с телевидения отложил на время свои занятия и явился через десять минут. Это был крепко сложенный симпатичный мужчина с оживленной мимикой. Он улыбнулся Гэллегеру.
— Вы сказали, что дело плохо, но мой голос может помочь, и вот я здесь. Запись, да?
— Что-то вроде.
— Какое-то пари?
— Можно сказать и так, — ответил Гэллегер, усаживая Фиреса в кресло. — Я хочу записать церебральный узор вашего голоса.
— О, это что-то новое! Расскажите-ка побольше.
Конструктор
Дед скептически смотрел, как Гэллегер настраивает аппарат, надевает на головы шлемы и включает машину. Вновь засветились лампы, запели провода. Потом все стихло.
— Получилось? Можно мне посмотреть?
— Нужно время для проявления, — без зазрения совести солгал Гэллегер. Он не хотел петь в присутствии Фиреса. Как будет готово, я принесу их вам.
— Чудесно! — Сверкнули белые зубы. — Всегда к вашим услугам, amigo!
Фирес вышел. Гэллегер сел и выжидательно уставился в стену. Ничего. Только немного болела голова.
— Уже готово? — спросил дед.
— Да. До-ре-ми-фа-со…
— Чего?
— Сиди тихо.
— Сбрендил, это уж точно.
— «Смейся, паяц, над разбитой любовью!» — дико завыл Гэллегер срывающимся голосом. — О, черт!
— «Слава, слава, аллилуйя! — с готовностью поддержал дед. — Слава, слава, аллилуйя!»
— «Смейся, паяц…» — еще раз попытался Гэллегер.
— «И дух его живет средь нас!» — проблеял дед, душа любого общества. — Когда я был молод, то неплохо подпевал. Давай попробуем дуэтом. Ты знаешь «Фрэнки и Джонни»?
Гэллегер едва сдержался, чтобы не разрыдаться. Окинув старика ледяным взглядом, он прошел на кухню и открыл банку с пивом. Холодная жидкость с мятным привкусом освежила его, но не ободрила. Петь он не мог. Во всяком случае так, как Фирес. Машина просто-напросто не работала. Вот тебе и обратная мозговая связь!
Со двора донесся возглас деда:
— Эй, что я нашел!
— Нетрудно догадаться, — угрюмо ответят Гэллегер и вплотную занялся пивом.
Полиция явилась через три часа, в десять. Задержка объяснялась просто: тело исчезло из морга, но пропажу обнаружили не сразу. Начались тщательные поиски, разумеется, без результата. Прибыл Махони со своей командой, и Гэллегер показал им на двор.
— Он лежит там.
Махони окинул его яростным взглядом.
— Снова эти ваши фокусы, да?! — рявкнул он.
— Я здесь ни при чем.
Наконец полицейские вышли из лаборатории, оставив худощавого светловолосого человечка, который задумчиво разглядывал Гэллегера.
— Как дела? — спросил Кэнтрелл.
— Э-э… хорошо.
— Вы что, спрятали где-то еще пару этих… игрушек?
— Тепловых излучателей? Нет.
— Тогда как же вы убиваете этих людей? — плачущим голосом
— Он мне все объяснил, — сказал дед, — но тогда я не понимал, о чем он говорит. Тогда нет, но сейчас, конечно, понимаю. Это просто изменение темпоральных линий. Принцип неопределенности Планка и, вероятно, Гейзенберга. Законы термодинамики ясно указывают, что вселенная стремится вернуться к норме, которой является известный темп энтропии, а отклонения от нормы должны неизбежно компенсироваться соответствующими искривлениями пространственно-временной структуры ради всеобщего космического равновесия.
Воцарилась тишина.
Гэллегер подошел к раковине, налил стакан воды и медленно вылил себе на голову.
— Ты понимаешь то, что говоришь, верно? — спросил он.
— Разумеется, — ответил дед. — Почему бы и нет? Обратная мозговая связь передала мне твой математический талант вместе с необходимой терминологией.
— И ты скрывал это?
— Черт побери, нет, конечно! Мозгу нужно какое-то время, чтобы приспособиться к новым способностям. Это вроде клапана безопасности. Внезапное поступление совершенно нового комплекса знаний могло бы полностью уничтожить мозг. Поэтому все уходит вглубь; процесс длится часа три или около того. Так оно и было, верно?
— Да, — подтвердил Гэллегер. — Так. — Заметив взгляд Кэнтрелла, он заставил себя улыбнуться. — Это наша с дедом шутка. Ничего особенного.
— Гмм, — сказал Кэнтрелл, прищурившись. — И только-то?
— Да. Всего лишь шутка.
Со двора внесли тело и протащили его через лабораторию. Кэнтрелл сощурился, многозначительно похлопал по карману и отвел Гэллегера в угол.
— Покажи я кому-нибудь ваш излучатель, Гэллегер, и вам крышка. Не забывайте.
— Я не забываю. Что вам от меня надо, черт возьми?
— О-о… я не знаю. Такое оружие может здорово пригодиться. Никто не знает заранее… Сейчас столько ограблений. Я чувствую себя увереннее, когда эта штука лежит у меня в кармане.
Он отодвинулся от Гэллегера, заметив входящего Махони. Детектив был явно обеспокоен.
— Этот парень со двора…
— Что с ним?
— Он тоже похож на вас. Только старше.
— А как с отпечатками пальцев, Махони? — спросил Кэнтрелл.
— Ответ заранее известен. — буркнул детектив. — Все как обычно. Узор сетчатки тоже совпадает. Послушайте, Гэллегер, я хочу задать вам несколько вопросов. Отвечать прошу четко и ясно. Не забывайте, что вас подозревают в убийстве.
— А кого я убил? — спросят Гэллегер. — Тех двоих. что исчезли из морга? Нет corpus delicti. Согласно новому кодексу, свидетелей и фотографий недостаточно для установления факта.
— Вам хорошо известно, почему его приняли, — ответил Махони. — Трехмерные изображения принимали за настоящие трупы… Лет пять назад был большой шум по этому поводу. Но трупы на вашем дворе — не картинки. Они настоящие.