Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд
Шрифт:
— Вряд ли, мистер Маньян. — заметил Ретиф. — Ведь вместе с нами там было бы несколько сот иностранных матросов, обвиняющих нас в своих несчастьях.
— Однако, согласитесь, это ужасно — слышать из каждого куста, из каждой ветки, из каждого цветка несколько сотен разговоров на разных языках!
— Многомильный мозг Герби, возможно, быстро справился бы с задачей распознавания отдельных собеседников. Вы заметили, как быстро он освоил практику переговоров на высшем уровне? — возразил Ретиф.
Дипломаты направились к дверям лифта, из которого выехало
— Ах, джентльмены! — приветствовал их цветок мелодичным голосом. — Рад сообщить вам, что новые декорации радуют меня или по крайней мере, мою часть.
Маньян вежливо пожал плечами.
— Как представлю себя чиновников, растущих у фасада посольства, у меня тут же начинается головная боль, — тихо сказал он Ретифу.
— Секретарь готов принять вас, — объявил церемониймейстер в толстых очках, просунув голову в дверь.
— Мистер секретарь, — напыщенно произнес Маньян. — Разрешите представить вам Его Превосходительство Посла Герби.
— Рад приветствовать вас, сэр или мадам, — пророкотал Ван де Строк, обмениваясь с цветами поклонами. — Не будете ли вы любезны объяснить, как вам удалось задержать два вооруженных флота?
Ретиф и Маньян тихо удалились.
— Кажется, они договорятся, — самодовольно заявил Маньян. — Ну, я поспешу, чтобы внедриться в клумбу у дверей посольства.
Маньян поспешно ушел.
— Да, — пискнул маленький цветок на лацкане пиджака Ретифа. — Моя часть на переговорах очень развеселилась анекдотом, который рассказал господин заместитель секретаря. Что—то о скрещивании розы и болонки…
— Нехорошо подслушивать чужие секретные переговоры, — заметил Ретиф.
— Но ведь он говорит именно со мной! — запротестовал Герби.
— И тем не менее, этого нельзя повторять, — добавил Ретиф, — направляясь к близлежащему бару, — если, конечно это — не то, что мне необходимо знать…
Выборы и бандиты
1
Второй секретарь посольства землян Ретиф вышел из отеля на увешанную флагами улицу, заполненную туземцами: суетящимися пушистыми существами, с поднятыми вверх лохматыми хвостами, делающими их похожими на огромных белок высотой от фута до ярда. Неожиданно возникшая из примыкающей улицы группа демонстрантов, несущих плакаты, прокладывала себе путь через толпу. Они суетливо срывали со стен плакаты и листовки, заменяя их новыми. Их действия немедленно вызывали реакцию другой группы распространителей листовок, окруженной зеваками. Топорщились усы, сверкали зубы, мелькали кулаки, кисти гуляли по лицам своих бывших владельцев. Прохожие присоединялись к свалке, что еще больше усиливало гвалт и суматоху.
Ретиф почувствовал рывок за свое колено — маленький оберонец, одетый в голубые штаны и запачканный белый фартук, глядел на него снизу вверх широко раскрытыми, испуганными глазами.
— Умоляю, благородный господин, —
— В чем дело? — спросил Ретиф и заметил сахарную пудру и крем на щеках и носу оберонца, добавив: — Сгорят пирожные?
— Значительно хуже, милорд! Это все твагги! Эти скоты растащат совершенно все! Пойдемте, посмотрите сами! — оберонец повернулся и бросился прочь.
Ретиф последовал за ним по круто спускающейся булыжной улице между теснящимися домами. Его голова находилась на уровне балконов второго этажа. Через открытые окна виднелись кукольные интерьеры с крохотной мебелью и телевизором размером со спичечный коробок. Любопытные обитатели гроздьями висели на перилах балконов, щебеча подобно воробьям. Он осторожно пробирался сквозь разношерстую толпу пешеходов: двухфутовых плутов, девятидюймовых тримблов в алых и рыжих кожанках, украшенных бахромой и в накидках, двухфутовых чубов в мохнатых шапках; важных блаеров, трех футов и шести дюймов в высоту в изящных розового цвета париках.
Впереди раздавались резкие крики, затем звон разбитого стекла, глухие удары. Завернув за угол, Ретиф оказался на месте происшествия. Перед лавкой, носящей следы разгрома, собралась толпа, окружавшая группу из полудюжины гигантских оберонцев нового для Ретифа типа.
Надменные щеголи в грязных шелках, с коротко подстриженными хвостами, ятаганами на талиях — если эти существа вообще имели талию. Один из них держал под уздцы верховых животных — чешуйчатых и с шипастым гребнем, напоминающих весло раскрашенных носорогов, имеющих выступающие клыки и длинные мускулистые ноги. Двое из этих сверхрослых туземцев, вооруженные ножами, пытались снять дверь лавки с петель. Другая же пара кувалдами штурмовала соседнюю стену, в то время как шестой, выделяющийся алым кушаком с заткнутыми за него пистолетами, стоял в стороне со скрещенными руками и с надменной усмешкой глядел на толпу.
— Это кондитерская лавка Винкстера—Драззе, моего двоюродного дяди! — пропищал маленький проводник Ретифа. — Небольшая дружеская потасовка из—за политических разногласий — еще куда ни шло, но они же полностью разорят нас! Умоляю, милорд, нельзя ли воспрепятствовать бандитам? — и он бросился вперед, пробиваясь сквозь толпу зевак. Главарь в алом кушаке, заметил приближение Ретифа, напрягся и опустил руки к пистолетам — эквиваленту лучевого оружия гроуси двухсотлетней давности.
— Прочь, чужестранец! — проскрипел твагг довольно писклявым баритоном. — Что тебе здесь надо? Твое жилище находится на другой улице — вон там!
Ретиф слегка улыбнулся возвышающемуся над толпой туземцу, почти одного с ним роста, но с более массивным туловищем.
— Я бы хотел купить пончиков, — наконец сказал землянин, — но парни, кажется, блокировали дверь.
— Прочь, иди, землянин, закуси где—нибудь в другом месте. Я со своими ребятами хочу оказать честь этой голубятне, и для этого они немного расширяют вход в соответствии с моими благородными размерами.