Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд
Шрифт:
— Руки держим при себе, договорились? — сказала Матильда (это имя было вышито на карманчике скафандра). — Это вы в лотерею талант выиграли? Значит, будете всю жизнь рифмовать?.. Скука… Но тоже занятие. Сейчас нас поздравит командир. Экипаж знает, что вы мой жених. Да, да, жених, у тебя плохой слух? Раз в сезон каждый член экипажа имеет право провезти в «Экспрессе» одного родственника. Жених — это что–то вроде родственника, верно? Наш командир, хотя и не питает любви к бесам, но без предрассудков. Сочувствует. Он направляется к
Командир поздравил жениха и невесту. Бел Амору даже говорить не пришлось. Он, командир, счастлив познакомиться с поэтом, или, во всяком случае, с бесом, собирающимся поэтом стать. Система оскудела поэтами, вы не находите?
Нет, рифмуют, конечно… «Грозы–стервозы…» Да что толку?
Немудрено, с тех пор как началась эта гонка за бессмертием, все как будто оглохли и онемели. Живого слова не услышишь, кроме мата. Он, командир, сделает все, от него зависящее…
А это кто с вами? Брачный свидетель? Один из тех, кто оглох и онемел?..
Когда словоохотливый командир удалился, Матильда принесла жениху и свидетелю скромный звездолетный ужин — чай с пирожками. Они ели сегодня впервые.
— Теперь ты — наш! — объяснила Матильда, поправляя опавшую бретельку лифчика. — А ты ничего, скромный. Не сердись. Я б тебе отдалась, но сейчас не время. Потом, ладно? Твой спутник — командир боевой подпольной организации бесов. Законсервирован, законспирирован и замаскирован, но сегодня решил раскрыться и стать твоим личным телохранителем. Его настоящего имени никто не знает, даже я. Большого ума бес. Отличный организатор, агитатор и пропагандист.
— Кто агитатор–пропагандист?! — поразился Бел Амор. — Он же говорить не умеет — не то что двух слов связать!
— Но он тебе все здорово объяснил… Слова — пустой звук. Голая мысль в чистом виде — вот его идеал. Он умеет донести голую мысль в чистом виде… Телепатия, спрашиваешь? Не знаю. Он все слышит и умеет говорить, но дал обет молчания до полного освобождения бесов! Это — мужик! Ему б я тоже отдалась!
Бел Амор, жуя пирожок, с уважением поглядел на Глухого Черта.
«Не знаю, о чем вы там говорите, но женщина не права, — всем своим видом отвечал Глухой Черт. — В начале было Слово, и слово будет в конце. Потому–то я и молчу — о чем говорить в промежутке, зачем городить слова? Пусть говорят поэты; поэзия бессмертна — она спасет мир. Ты во что бы то ни стало должен добыть талант поэта, и тогда мы освободим бесов. Я доведу тебя до Лотерейного Центра. Не беспокойся, стрелять тебе не понадобится. Стрелять и резать буду я, а тебе достаточно ядерной гранаты… — Глухой Черт утер рукавом губы, допил чай и протянул Бел Амору сверток. — На, держи… Видишь проволочку? Дернешь за проволочку — выскочит иголочка. Подорвешь себя в Лотерейном Центре в случае необходимости. Смерть — моментальная и без мучений. Ты ведь об этом мечтал?»
Бел
(Бел Амор, напоминаем, еще не умел отвечать на подобные вопросы.)
— Вы заблуждаетесь на мой счет, — зашептал он. — Я не умею стрелять и швырять гранаты. Я также не умею орудовать словом в целях агитации и пропаганды. Назначение поэта в обществе совсем в другом…
«В чем?»
— Совсем в другом!
«В чем, конкретно?»
— Вот в этом самом, в другом!
«Понял, — был ответ. — В другом — так в другом. Граната на крайний случай. Живым не давайся. Запомни: дернуть за проволочку, выскочит иголочка…»
Бел Амор с опаской спрятал гранату в дырявый карман пиджака. До полуночи оставался вечер, а до Ядра Системы они еще ни на шаг не продвинулись.
Но вот командир включил синюю мигалку и стал разгонять «Вечерний экспресс» по силовому коридору. Пронеслись мимо будки дежурного ишака–стрелочника. Тот хлопнул рюмку, выглянул, узнал «вечерник» и включил наводящий прожектор–рельс.
Пошли по зеленому лучу. Мелькали ремонтные службы нульпространственного коридора, недостроенная гостиница, футбольное поле на ржавом планетном якоре, три буксира в галактическом рукаве, таскающие звезды тудасюда…
Наконец «Вечерний экспресс» сорвался с луча и, с выхлопом свернув пространственно–временную субстанцию в зеленую плеть, проткнул Подпространство и вынырнул у внешнего края Ядра Системы.
— Поторопитесь, — сказала Матильда. — Под нами третья планета. Командир согласился ожидать вас до полуночи, а потом — возвращаемся.
До полуночи оставался один час…
На третьей планете было уже темно, поэтому решили садиться точно по координатам, указанным в лотерейном билете, — прямо в клумбу перед зданием Лотерейного Центра.
Сели и осмотрелись…
Если это был Лотерейный Центр, то тщательно законспирированный и замаскированный под обычное жилое здание.
Ишаков нигде не было видно — засада, значит, в самом Лотерейном Центре.
Вошли… Лифт был открыт, но не работал. Оставили в нем скафандры и бегом отправились на девятый этаж. Глухой Черт скакал впереди по ступенькам, с беспокойством разглядывая лестничные площадки. Крашеные двери и двери в коже, глазки, звонки, половые коврики, медные таблички — «Перспективный бакалавр–биоэнергетик Такой–то», «Доктор органовведения Растакой–то», «Инженер–вахмистр Этакий»…
Бел Амор уже чувствовал, что сейчас произойдет одно из тех недоразумений, которые так не вовремя украшают жизнь…
На девятом этаже решили позвонить в дверь с табличкой «Пенсионер особого назначения Разэдакий». Им открыл заспанный, еще не старый пенсионер в трусах.
— Кто такие?
Глухой Черт отодвинул пенсионера и вошел в квартиру.
— Чего надо?! — заорал тот.
Бел Амор протянул ему лотерейный билет.
— Ты что, билеты распространяешь?