Хохот степей
Шрифт:
— Сейчас? Нет. Но привез ты ее не здоровой. Ни душей, ни телом. Теперь лучше, — глядя за тем, как медленно, словно намеренно не торопясь, к нам идет девушка, отозвалась мать.
– Хорошо. Ты не будешь против? — лукавить и кружить с Галуу не хотелось. Эта сильная женщина пережила много тяжелых дней, пока я не стал достаточно силен, чтобы сделать жизнь вокруг нее немного легче и приятнее.
— Куда уж мне теперь, когда ты все решил, — фыркнула женщина.
Я только кивнул. Это хорошо. Если мать не против видеть невесткой эту девушку, будет не так просто уговорить ее
— Тамгир придет скоро, — как бы между прочим, произнес я, наблюдая, как Менге Унэг, изогнувшись лозой, так плавно, что у меня скрутило кишки, поставила кувшин у большого котла, в котором будут варить мясо на ужин. Повернувшись к матери, не в силах спокойно больше смотреть на эту девицу, добавил со значением. — Принесет тебе шкуру барса.
— Скажи, пусть сегодня не приходит, — помрачнела мать, сложив руки под грудью, от чего ее украшения сердито звякнули и затихли.
— Все равно придет. Даже если ты его хлыстом встретишь. Сказал, что все равно придет и на колени станет, пока не выслушаешь. Он заслужил,–
— Не встречу. Ду Чимэ болеет, — нехотя, поджимая губы, призналась мать.
Я крепче сжал кулаки.
— Сильно?
— Джай придет — узнаем. Пока держится.
— Я скажу Тамгиру, чтобы не приходил к тебе. Но запретить ему сидеть у шатра Ду Чимэ я не могу, — зная, что друг, как только узнает, будет сидеть у самого юрта, предупредил я. Теперь, получив мое слово, он имел на это право.
— Пусть сидит, — кивнула мать. Видно страх, что сестра может не выжить вовсе, был сильнее, чем ожидание осуждения от соседей за слишком близкий брак. Повернув голову на бок, мать вдруг нахмурилась сильнее, а затем уперла руки в бока и зычно крикнула. — Менге Унэг, поди ко мне!
Девица, что болтала с женщинами у костра, вскинула голову, и, кажется, только теперь заметила меня. Свет от огня стал ярче с наступлением глубоких сумерек, перестав прятать нас с матерью в тени.
Медленно, едва не спотыкаясь, совсем не так изящно, как до того, Лисица направилась в нашу сторону. Меня опалило одним коротким взглядом из под ресниц, и голубые глаза вновь опустились. Волнуется?
— Звали, хатагтай? — тихо, словно мое присутствие давило на нее, спросила девица, глядя только на мать.
— Да. Все женщины заняты с больными или с едой, только ты свободна. Помоги моему сыну вымыться и смазать раны. Я вижу, что у него плечо не в порядке, а у меня уже зрение не то, чтобы в полумраке чужую шкуру зашивать, — от этих слов Менге Унэг вскинула голову, широко распахнутыми глазами глянув сперва на мать, затем на меня. Ее рот приоткрылся, словно девушка хотела возразить, но слова так и остались непроизнесенными. — Идите, воду уже должны были принести в юрт.
Не оставляя больше шанса на какие-то слова, Галуу вернулась к себе, оставив взволнованную и немного испуганную Менге Унэг со мной.
— Ну, здравствуй, Серебряная Лисица. Колючий Ветер степей вернулся к тебе, — не удержался я, чувствуя, как внутри все вспыхивает и трепещет от одного только присутствия этой девицы рядом.
Глава 31
Шатер
Посреди шатра, в неярком свете стояла бадья, над которой тонкой струйкой вился парок, то поднимаясь вверх, то стелясь вниз, повинуясь порыву ветра, что мы запустили в юрт, когда вошли.
Нервничай, так долго ожидая возвращения этого мужчины, скучая без его темных глаз и ироничной улыбки, теперь я не могла поднять глаза и посмотреть прямо ему в лицо. Казалось, стоит нашим взглядом встретиться, как все мои мысли, в которых самой себе не хотелось признаваться, тут же станут понятны и ему.
Выйдя на середину шатра, степняк повернулся ко мне, раскинув руки в стороны. Его темные глаза сверкали из-под полуопущенных век, внимательно следя за мной.
— Давай, лисица, помогай. Я столько дней в дороге, что почти сам лошадиной шерстью покрылся, — в голосе усмешка, а глаза колючие, цепкие.
Не поднимая глаз, надеясь, что так смогу выполнить свои обязанности без ошибок мужских шуток, что так и висели в воздухе между нами, невысказанные, я шагнула к Эргету. Раньше, как я знала, колдуну помогала Суара, но с тех пор как девушку выдали замуж, никого нового в семье не прибавилось, а ставить к сыну старуху хатагтай, видимо не желала. Как говорили со смехом женщины, сидя за работой, после похода мужчине нужно немного красоты перед глазами, чтобы сердце не превратилось в камень.
Пальцы немного подрагивали и гудели, когда я попыталась расстегнуть широкий пояс. Пряжка, серебряная и строгая, без камней и узоров, местами потертая, никак не давала вытянуть хвост ремня.
— Выдохни, пожалуйста, — тихо попросила, отчаявшись справиться и краснея от затянувшейся неловкости. Эргет тихо фыркнул и с шумом выпустил оставшийся воздух, втянув и без того плоский живот. Теплая кожа ремня проскользнула сквозь пряжку, позволив и мне немного расслабиться.
Откинув в сторону ремень, звякнувший креплениями и кольцами, на которые вешались мешочки и какое-то оружие, я быстро распустила шелковый кушак и подняла взгляд выше к вороту дэгэла. Одна небольшая пуговка из темного камня над ключицей, вторая почти под рукой. Стараясь не думать больше не о чем, я осторожно, не касаясь ткани, словно могла обжечься, протолкнула бусину вон из петли.
— Тяжело тебе здесь было? — тихий голос заставил вздрогнуть. Я так сосредоточилась на своих действиях, что почти успокоилась. Но теплое дыхание, шевельнувшее волосы у левого виска вызвало волну сладкой дрожи.
— Нет, — так же тихо отозвалась. Чувствуя, что колдун не удовлетворен таким ответим, продолжила, не понимая головы. — Мне тут хорошо. И интересно и почти счастливо. Плохо только, что болезнь в улус пришла. И за Ду Чимэ переживаю.
Вытолкнув вторую пуговку, я распахнула полы одежды, попеременно стягивая пыльную ткань с мужских плеч. Нижняя рубашка, так же из тонкого шелка, была в нескольких местах покрыта бурыми пятнами.