Хок и Фишер
Шрифт:
— Договорились. Мне сдастся, что ночью ничего не случится.
— Надеюсь, ты прав, — пробормотала Изабель, устраиваясь поудобнее и втайне мечтая о подушке. — Кто бы ни убил Блекстоуна, на импровизацию это не похоже. Тут холодный тщательный расчет. Меня беспокоит только, был ли он единственной намеченной жертвой или лишь первой ласточкой.
— Послушай, мы ведь даже не уверены, хотели ли убить именно его. Не исключено, что он просто оказался в неподходящем месте в неподходящее время, и его кокнули как свидетеля. Убийца, возможно, охотился за другой жертвой.
— Хватит, — жалобно попросила. Фишер. — И так слишком все сложно.
— Прости.
— Ты еще кого-то подозреваешь?
— Нет. Самыми
— Просто голова пухнет, — опять пожаловалась Фишер. — Я уже плохо соображаю. Правда, я всегда соображаю туго. Отвлекись, Хок, послушай, что в этой истории меня поражает больше всего. Вот мы все сидим в гостиной, пьем, едим — и вдруг как гром среди ясного неба: Блекстоун убит. Если убийца один из присутствовавших, то нервы у него должны быть стальными.
— Ты права, — согласился Хок.
Они на мгновение замерли, прислушиваясь к тишине. Дом, как и все старые дома, был полон звуков: что-то поскрипывало, потрескивало. По-прежнему нестерпимо жарко. Хок положил руку на рукоятку своего топора, стоявшего рядом с креслом. Слишком много необъяснимого в этом деле. Он чувствовал, что ночь еще преподнесет им немало сюрпризов.
Время шло, и наконец воцарилась полная тишина. Обитатели дома или заснули, или тихо сидели в своих комнатах, дожидаясь утра. Холл и коридор пусты, никаких теней на стенах. Вдруг одна дверь бесшумно отворилась, и из комнаты выглянул Эдвард Боумен. Единственная масляная лампа на стене заливала коридор мягким золотым светом. Никого. Боумен успокоился. Даже если кто-нибудь его и заметит, он всегда может сказать, что шел в ванную, но к чему лишние проблемы? Естественно, ему не хотелось привлекать внимание Стражей. Боумен вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь, прислушался и направился к комнате Кэтрин. Он повернул ручку, но дверь оказалась заперта. Боумен быстро оглянулся и тихо постучал. В тишине этот звук показался ему настоящим грохотом. Наступила долгая пауза, затем он услышал, как в замке поворачивается ключ. Дверь приоткрылась, и Боумен проскользнул в комнату.
Кэтрин стремительно бросилась к нему и так судорожно сжала его в объятиях, что у него перехватило дыхание. Она спрятала лицо у него на плече, стараясь забыть все, что случилось в этот день. Он успокаивающе погладил ее: спустя мгновение она уже пришла в себя. Боумен улыбнулся.
— Ты рада мне, Кэт?
Она подняла лицо и жадно поцеловала его.
— Я так боялась, вдруг ты не придешь сегодня! Ты очень нужен мне, Эдвард! Особенно сегодня. Ты необходим мне сегодня!
— Все хорошо, Кэт, я с тобой.
— Но если нас заметят…
— Не заметят. Не увидят, пока мы осторожны.
Кэтрин наконец оторвалась от него и присела на край кровати.
— Осторожны… Ненавижу это слово. Почему мы всегда должны оставаться начеку, всегда должны дважды подумать, прежде чем что-то сказать или сделать? Сколько такое положение будет продолжаться, Эдвард? Когда наконец мы сможем открыто быть вместе? Я хочу тебя, любовь моя, я мечтаю, чтобы ты оставался со мной всегда, всегда, всегда…
— Потерпи немного, — успокоил ее Боумен. — Совсем чуть-чуть, пусть утихнут разговоры. Немного терпения…
— Ненавижу терпеть!
Эдвард предостерегающе показал ей на стены. Кэтрин кивнула и понизила голос. Недоставало, чтобы их услышали, а стены в этом доме очень тонкие.
— Эдвард, Стражи сказали тебе о том, кто убил Вильяма?
— Конкретно нет, но они окажутся полными идиотами, не обвинив нас с тобой. О нас давно сплетничают, и смерть Вильяма
— Мы и убили его в некотором роде…
— Что? — Боумен ошеломленно взглянул на нее. — Кэтрин, ты не…
— Вильям убил себя сам, — ответила Кэтрин. — Я… я рассказала ему о нас.
— Что ты наделала!
— Я должна была! Я больше не могла жить во лжи. Я объяснила ему, что он мне дорог, всегда останется дорог, но я люблю тебя и хочу выйти за тебя замуж. Я предложила обдумать вариант, удобный для него, чтобы не навредить его карьере. Но я настаивала на разводе. Сначала он и слушать не хотел, а потом… Потом сказал, что любит меня и не отпустит. Я продолжала настаивать на своем, и тогда он сказал, что убьет себя, если я уйду.
— Господи! — прошептал Боумен. — И ты думаешь, Вильям…
— Да. Я уверена — он покончил с собой. Наверняка он умер из-за нас.
— Ты кому-нибудь говорила об этом?
— Конечно, нет. Но это еще не все, Эдвард, я…
Она внезапно замолчала, посмотрев на дверь. По коридору кто-то крался. Вскочив, Кэтрин прижалась, к Эдварду. Оба прислушались. Шорох повторился — легкие, крадущиеся шаги, замирающие вдали, словно кто-то вышел из коридора. Боумен нахмурился. Шаги очень странные… Кэтрин попыталась промолвить что-то, но он остановил ее, прижав палец к губам. Они снова прислушались — тишина.
— Кто-нибудь заметил, как ты сюда входил?
— Ни одна душа. Я действовал очень осторожно. Наверное, Стражи обходят дом, а может, кто-то из гостей пошел в ванную. Кто бы это ни был, он уже исчез. Мне лучше вернуться к себе.
— Эдвард…
— Я не могу остаться, Кэт. Не сегодня и не здесь. Слишком рискованно. Встретимся утром.
— Хорошо, — согласилась Кэтрин, — тогда до утра.
Она поцеловала его и приоткрыла дверь. Коридор пуст. Боумен бесшумно выскользнул из комнаты. Кэтрин закрыла дверь, и он мгновение стоял неподвижно, привыкая к полумраку, потом двинулся к своей комнате и вдруг замер, услышав за спиной слабый шаркающий звук. Он обернулся — никого. Коридор абсолютно пуст, только у лестницы сгущались тени. Но запах? Боумен почувствовал сильный, резкий, мускусный, пугающий запах. Он вытащил из-за голенища сапога длинный тонкий кинжал. Холодная металлическая рукоятка привычно прикоснулась к ладони. Он никогда не уклонялся от дуэлей и ни одной еще не проиграл. Ему хотелось встретиться с убийцей Вильяма — тогда бы он насладился местью. Конечно, Боумен не любил Блекстоуна, но всегда восхищался им. Он осторожно шагнул вперед, держа кинжал в руке, но вдруг какое-то ужасное создание возникло прямо перед ним из мрака. Боумен успел лишь вскрикнуть, а потом была только боль. Боль и кровь…
Хок сидел в кресле, когда сверху раздался и мгновенно оборвался страшный крик. Вскочив, он схватил топор и бросился через гостиную. Фишер следовала за ним с мечом в руке. Они поднялись по лестнице. Вначале кричал мужчина, а теперь раздавался женский плач. Хок, перескакивая через две ступеньки, вбежал в коридор.
На полу, скорчившись, лежал Эдвард Боумен, глаза его были широко раскрыты, одежда забрызгана кровью, которая растекалась по ковру. Кэтрин Блекстоун склонилась над телом и громко рыдала, прижимая руки к лицу. Фишер обняла ее за плечи и осторожно отвела в сторону. Кэтрин сначала сопротивлялась, а потом силы оставили ее, она привалилась к стене, слезы медленно катились по щекам. В коридоре появились остальные гости. Полуодетые и растрепанные, они пытались узнать, что произошло. Хок осмотрел валявшийся рядом с убитым кинжал, и, не обнаружив на лезвии следов крови, понял, что нападение оказалось настолько неожиданным, что у Боумена не было возможности сопротивляться, а поэтому не оставалось и никаких шансов на спасение. Шея убитого красноречиво доказывала, что убийца не церемонился.