Хоккей. Родоначальники и новички
Шрифт:
В то время своего рода ударным кулаком армейской команды было звено Альметова, показывавшее игру мирового уровня. И перед тренировочной двухсторонней игрой один из хоккеистов первой тройки, капитан ЦСКА Константин Локтев, обычно просил, чтобы против его звена действовала «система» – так в команде называли действующих по-новому хоккеистов. Действуя против мощного в атаке и цепкого в обороне звена отважных ребят, наша первая тройка получала на тренировках как бы дополнительную закалку.
Эксперимент прошел успешно, и, готовясь к Олимпийским играм 1972 года в Саппоро, мы решили по тому же подобию скомплектовать звено из более классных игроков. Роль центрального защитника была поручена Александру Рагулину, хавбеками выступали сменявшие
Новая система игры позволяла и хавбекам, и нападающим сполна проявить сильные стороны своего хоккейного дарования и мастерства. Не случайно самым результативным форвардом олимпийского турнира стал Валерий Харламов (16 очков – девять заброшенных шайб и семь голевых передач). Многие журналисты, крупнейшие специалисты хоккея, дали тогда самую высокую оценку и действиям Анатолия Фирсова.
У канадцев в большинстве случаев ударное звено комплектовалось так: звезда и два подносчика снарядов, которые при необходимости отработают в обороне за своего лидера. Схематично – 2 +1. Классические тому примеры – Фил Эспозито и Уэйн Гретцки. Звезды НХЛ являлись кастой неприкасаемых, у них были свои телохранители. Если звезда лиги получала травму и выбывала из строя, падала посещаемость матчей и, значит, доходы клубов.
Формирование звеньев в советской школе строилось совсем на других принципах. Хоккеисты подбирались таким образом, чтобы дополняли друг друга, чтобы была у них взаимозаменяемость, чтобы в этой мини-команде существовала психологическая совместимость. Тройки советской сборной играли так сплоченно и так остро, что те же канадцы терялись, не понимая, кому же из наших форвардов уделять повышенное внимание. К тому же наши звенья разных поколений отличались по стилю: Константин Локтев – Александр Альметов – Венимамин Александров, Евгений Майоров – Вячеслав Старшинов – Борис Майоров, Владимир Викулов – Виктор Полупанов – Анатолий Фирсов, Борис Михайлов – Владимир Петров – Валерий Харламов…
Тарасов был убежден в том, что не должно быть разделения на пары защитников и атакующие звенья; вся пятерка полевых игроков действует как единое целое – атакует слаженно, слаженно и обороняется. Благодаря этому в хоккейный лексикон вошли термины «коллективный хоккей», «сумма скоростей» и многие другие словосочетания, впервые озвученные на тренировках команды ЦСКА Анатолием Владимировичем Тарасовым.
А теперь позвольте мне рассказать об игре и дать анализ игры этого хоккеиста, выступавшего в ролях левого нападающего и хавбека. Сперва – цифры и факты.
Фирсов Анатолий Васильевич. Родился 1 февраля 1941 года. Заслуженный мастер спорта. С 1958 по 1961 г. выступал за московский «Спартак». С 1961 по 1974 г. – за ЦСКА. Чемпион СССР 1963–1966, 1968, 1970–1973 гг. Трижды – в 1968, 1969 и 1971 гг. – был назван лучшим хоккеистом года в стране.
Чемпион мира 1964–1971 гг. Чемпион Европы 1964–1970 гг. Олимпийский чемпион 1964, 1968, 1972 гг. В 1967, 1968, 1971 гг. был признан лучшим нападающим чемпионатов мира.
Награжден орденом Трудового Красного Знамени и двумя орденами «Знак Почета».
Говоря об Анатолии Фирсове, прежде всего вспоминаю его улыбку – ясную, открытую, но чуть с тенью лукавства. Она, эта фирсовская улыбка, заражала всех хорошим настроением. Хотя, возможно, соперникам она как раз настроение-то и портила. Мало того, что Фирсов обыгрывал их, улыбаясь.
Анатолий в совершенстве владел всеми средствами атаки. Вступая в контакт с соперником, непременно финтил, а когда тот «попадался на удочку», следовал скоростной взрыв – и ищи ветра в поле!
Что еще выделяло Анатолия Фирсова даже в относительно небольшой группе выдающихся форвардов отечественного и зарубежного хоккея той поры? Самобытность, неповторимость в исполнении каскадов финтов, скрытных передач и, конечно, бросков – как «коронных», заранее отрепетированных, так и «призванных», продиктованных игровой ситуацией, но неизменно завершающихся красавцами-голами.
Знаменит был фирсовский бросок-удар. Он никогда, в отличие многих нынешних хоккеистов, не пользовался им слепо. Всё – и вратаря на выкате, и положение партнеров, и манеры соперников – видел и учитывал Анатолий. В зависимости от ситуации он мог сделать паузу перед броском, мог выложить шайбу на крюк партнеру, а итог всегда был один – гол.
Игра Фирсова была совершенна и с трибун казалась настолько простой, что однажды Анатолия даже спросили, сложно ли так играть. На что он в присущем ему стиле ответил: «Просто. Очень просто. Сложно тренироваться, чтобы играть так».
На тренировках, шлифуя старые приемы, изобретая новые, Фирсов дорожил буквально каждой секундой. И многих, особенно молодых, партнеров заражал своим азартом. Впрочем, слово «азарт» не совсем подходит к действиям Фирсова. Правильней будет сказать, что играл он и тренировался неистово.
Бывало, мы, тренеры, пытались сдерживать на тренировках неуемный пыл Анатолия, но все наши поползновения были бесполезны. Часто случалось, что он сам увеличивал сложность предложенных нами упражнений. Ведение шайбы сопровождал прыжками, танцевальными па наподобие нынешней аэробики. Другие хоккеисты ЦСКА, которых трудно было удивить сложными тренировочными упражнениями, во время занятий на Анатолия просто засматривались.
Когда Фирсов пришел в армейскую команду, был он вовсе не атлетом – из-под кожи ребра выпирали. Но атлетические тренировки, в которые он поверил сразу и безоговорочно, быстро дали свои плоды: у спортсмена окрепла мускулатура, увеличилась масса, возросла мощь бросков. Правда, богатырем с виду Анатолий так и не стал, однако редко кому из соперников удавалось выиграть у него единоборства. И дело не только в том, что Фирсов постоянно развивал быстроту, силу, ловкость, он почти до совершенства довел хоккейную смекалку. Достаточно вспомнить его знаменитый прием «конек – клюшка», который по справедливости надо было бы назвать его именем, как это делается, к примеру, в гимнастике.
Буквально с первых же шагов Анатолия Фирсова в хоккее соперники начали уделять ему особое – со всеми вытекающими отсюда последствиями – внимание. Из года в год оно росло. Опека становилась все плотней и назойливей. Как от нее освободиться? И однажды Анатолий попробовал внушить маячившему рядом сопернику, что шайба будто бы сошла у него с крюка. Но стоило опекуну, поверившему в это, пойти на сближение, как Фирсов включил дополнительную скорость и вместе с шайбой, проделавшей путь от клюшки к коньку и обратно, оказался у него за спиной.
В дальнейшем Анатолий довел этот прием до совершенства. И хотя весь хоккейный мир знал об этом фирсовском «оружии», противодействие ему так и не было найдено.
И еще об одной черте Фирсова-спортсмена стоило бы упомянуть. Бывает, игрок, добившийся признания, начинает позволять себе вольности. Что касается Анатолия, то за двенадцать лет совместной работы я не сделал ему ни единого замечания: ни в связи с опозданием на тренировку – таких случаев попросту не было, – ни тем более с какими-либо нарушениями режима.