Холм демонов
Шрифт:
Дубов обвел взором смиренное кладбище — и был вынужден прикрыть глаза, так как его малость ослепило солнце, отразившееся в позолоченном куполе некоего сооружения шагах в тридцати от княжеской усыпальницы.
— Вот достойный пример, как надо держать в порядке место последнего упокоя, — с некоторой завистью заметил Мисаил. — А вот ежели я, к примеру, помру, так ведь зароют где-нибудь при дороге и даже отходной не споют… — Скоморох тяжко вздохнул.
— А, ну ясно — это не просто гробница, а храм-усыпальница, — отметил Антип, внимательно оглядев белокаменное здание с золотым куполом. — Это наподобие семейного храма —
— «Гробница Загрязевых», — прищурившись, прочел Мисаил надпись над узорной дверью. Сделать это оказалось тоже нелегко, но по иным причинам, чем в случае с Лихославскими — буквы, как и купол, были покрыты золотом, отсвечивающим на солнце.
— Должно быть, богатые люди эти Загрязевы, — уважительно заметил Антип, — раз такую храмину отгрохали. А видите там изваяние перед входом? Это ведь, как я понимаю, дело рук самого маэстро Черрителли, а он задешево работать не станет.
— Не уверен я, что это работа маэстро Черрителли, — возразил Мисаил.
— А кого же еще? — удивился Антип. — Я его творения завсегда узнаю.
Мисаил подошел к изваянию и, осмотрев постамент, был вынужден согласиться:
— Да, твоя правда. Там так и написано: «Дорогому и любимому Мелхиседеку Иоанновичу Загрязеву — от вдовы, сына и дочери. Ваятель Джузеппе Черрителли».
— Ну ладно, — Василий поднялся с лавочки, — оставим пока Загрязевых вместе с Черрителли в покое. Я отправлюсь по делам в город, а вы побудете тут и постараетесь что-нибудь узнать о гробнице князей Тихославских. Средств не жалейте — я вам оставлю десять золотых на сбор информа… то есть ценных сведений. В общем, если заметите что-то подозрительное — запоминайте.
— Не беспокойся, Савватей Пахомыч, все выполним, — заверили детектива скоморохи, и Василий покинул погост — ему нужно было торопиться на рандеву к своей новой возлюбленной.
После обеда майор Селезень взобрался на свой наблюдательный пункт. То бишь на крышу баньки. И стоило ему прильнуть к окулярам бинокля, как в поле видимости оказался новый интересный объект. Объект представлял собой роскошную карету, которая быстро катила по дороге в сторону села. И, естественно, на окраине она была остановлена блок-постом.
— Кому-то, похоже, не повезло, — пробормотал Селезень.
И действительно, события развивались не лучшим образом для путешествующих. Двое солдат держали лошадей, а их командир, распахнув дверцу, с гнусной ухмылкой предлагал пассажирам покинуть экипаж.
— Да уж, это вам не Соловей с друганами-душегубами, — покачал головой майор.
И тут из кареты появилась дама, одетая во все черное. И ситуация резко изменилась. Дама жестикулировала, топала ногами и, похоже, подкрепляла свои действия соответствующими выражениями. Командир, вначале даже опешивший от такого напора, пришел в себя и попытался схватить даму за руку. Да не тут-то было. Дама извернулась и, подхватив юбки, со всей силы врезала своей изящной ножкой обидчику по единственному доказательству его мужского достоинства.
— Ай-яй-яй, — поморщился майор, — ну это уж совсем круто.
А командир тем временем постепенно скукоживался, сгибался пополам, пока не плюхнулся перекошенным лицом в придорожную пыль. Солдаты, вместо того чтобы придти ему на помощь, осклабились в гнусных улыбочках.
— Сброд, — констатировал
И тем не менее было ясно, что скоро их командир очухается, и уж тогда этой дамочке не поздоровится. И тут в поле зрения майора оказалась новая фигура. Это был маленький толстенький человечек на кривых ногах, но зато его кафтан был расшит золотыми галунами, а на правом боку висела здоровенная сабля. При его появлении солдаты перестали скалиться.
— Ага! — довольно пробормотал майор. — Высший командный состав.
А «генерал» тем временем о чем-то поговорил с дамой в черном, после чего тоже пнул уже пытавшегося подняться командира. От чего бедолага снова пропахал физиономией дорогу.
— А! — удивился майор. — Значит, баба из кареты своя!
И действительно — генерал поцеловал даме ручку, и та, погрузившись в экипаж, преспокойно поехала дальше. Селезень же раздосадовано стукнул кулаком по трубе. Ему так и не удалось разглядеть лица дамы, поскольку оно было скрыто вуалью. Да и лицо генерала из-за огромных темных очков рассмотреть не вышло.
Дубов неспеша брел по Мангазейским улицам и предавался размышлениям. Однако на сей раз они носили не дедуктивный, а скорее морально-этический оттенок: хорошо ли Василий делает, вступая в интимный контакт с Миликтрисой Никодимовной? И вообще — допустимо ли использовать Миликтрису, какова бы она ни была, в целях сбора информации? Ведь она, кажется, влюбилась по-настоящему. Или все это тоже игра?
Детектив остановился возле витрины стекольной лавки, имевшей вид приличного фирменного магазина, и оглядел себя в роскошном зеркале с узорчатой серебряной рамкой. Как обычно в последние дни, Василию стало немного не по себе от вида собственного лица. Впрочем, он уже начал понемногу привыкать с своему новому облику. Физиономия, которую сыщик обрел благодаря Чумичкиной мази, ему даже нравилась: немного заостренные черты, высокий лоб мыслителя, глаза с проницательным прищуром, небольшие залысины… Порой Дубову казалось, что в его внешности появилось что-то от артиста Василия Ливанова из телесериала о Шерлоке Холмсе, а иногда — нечто от Вячеслава Тихонова из «Семнадцати мгновений весны». И то и другое Дубову, несомненно, даже слегка льстило.
— Ну ладно, будем считать, что Наде изменяю не я, а ты, — сказал детектив своему отражению. Конечно, в глубине души Василий сомневался в уважительности такого оправдания, но другого у него на данный момент не было. А не идти к Миликтрисе Никодимовне Дубов никак не мог — ведь она после трагической гибели Данилы Ильича оставалась единственной ниточкой, которая могла вывести на ново-мангазейских заговорщиков. «Кладбищенский след» Василий, конечно же, со счетов не скидывал, однако его разработкой пока что занимались Антип с Мисаилом.
За раздумьями Василий и сам не заметил, как ноги довели его до «собственного дома» Миликтрисы Никодимовны в Садовом переулке. Входные двери оказались лишь прикрыты, и Василий без звонка вошел в дом. Однако в полутемных сенях он остановился: из гостиной явственно доносились два приглушенных голоса, один из которых принадлежал хозяйке, а другой — незнакомому человеку.
— Парень он пустой и бесшабашный, — говорила Миликтриса Никодимовна, — ни на какое сурьезное дело не годный.
«Кого это она так?» — подумал Василий. А хозяйка продолжала: