Холод пепла
Шрифт:
В отделе выдачи книг я заказал произведение Марка Иллеля «Во имя расы». Я с любопытством пролистал книгу, первые три страницы которой были посвящены Ламорлэ. Автор указывал на то, что этот лебенсборн, вероятно, работал еще до официального открытия. Его пациентками были молодые француженки, бельгийки и голландки, забеременевшие от связи, порой короткой, с членами различных подразделений и кавалерийских соединений СС, расквартированных в этих странах. К сожалению, на фотографиях, помещенных в конце книги, я не нашел изображения замка Ламорлэ.
Вновь войдя в Интернет, я все же сумел найти
Я успокаивал себя, пытаясь поверить в то, что придаю слишком большое значение всей этой истории с лебенсборнами. В конце концов, речь могла идти об обыкновенной клинике в оккупированной зоне, которую немцы реквизировали или просто посещали. Присутствие эсэсовца еще ничего не доказывало и уж конечно не означало, что мой дед был коллаборационистом. И все же я не мог убедить себя в этом. В самом деле, разве Абуэло хранил бы этот фильм более пятидесяти лет, да еще в укромном месте, если бы тот не имел особого значения? Я взял на дом книгу Иллеля, а потом вернулся в Арвильер.
В полдень мы обедали в саду. Алиса и Анна, проведшие столько времени в доме, нуждались в свежем воздухе.
Ближе к вечеру после мучительных колебаний, над которыми в конце концов одержало победу мое любопытство, я улучил момент и заперся в кабинете, чтобы позвонить по номеру телефона, записанному на стикере. После нескольких гудков в трубке раздался молодой, хорошо поставленный голос.
— Элоиза Турнье?
— Да…
Я решил не ходить вокруг да около.
— Здравствуйте, меня зовут Орельен Коше… Полагаю, вы знаете моего деда, Анри Коше.
На том конце провода воцарилась тишина, сотканная из удивления и смущения.
— Примите мои соболезнования, — искренне сказала Элоиза. — Я узнала, что ваш дед умер.
— Да, две недели назад.
— Это он дал вам мой телефон?
Разумеется, я не собирался вдаваться в подробности и рассказывать о странном стечении обстоятельств, которые привели меня от фильма к ней.
— Не совсем. По правде говоря, я обнаружил ваш номер случайно, приводя в порядок вещи моего деда. А вы хорошо его знали?
— Я встречалась с ним только один раз, но мне выпала возможность часто говорить с ним по телефону.
Ее слова только разожгли мое любопытство.
— Простите за нескромность, но при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?
— Я аспирантка кафедры истории в университете Париж-IV и встретилась с ним в связи со своей диссертацией. Я думала, что ваш дед сможет сообщить мне сведения, которые мне помогут.
Ее ответ меня совершенно не удовлетворил. Вдруг я почувствовал, как у меня бешено забилось сердце. Диссертация на историческую тему… Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не произнести вслух немецкое слово, преследовавшее меня с самого утра.
— Да, — продолжала Элоиза, поскольку я никак не отреагировал на ее слова, — это долгая история. Вы, разумеется, подумаете, что мне не хватает тактичности, ведь со смерти вашего деда прошло так мало времени, но… Мы можем поговорить с вами об этом не по телефону? Вы в Париже?
Я мог
— Только не сегодня, — услышал я свой голос. — Я вернусь в Париж через два дня. Но мы можем договориться о встрече. Когда вы свободны?
Глава 9
Над площадью Сорбонны висело низкое небо, покрытое мелкими облачками. Вокруг фонтана летали голуби, которых уже давно не смущало присутствие людей.
Я пришел немного раньше, но Элоиза Турнье уже ждала меня, сидя на террасе ресторана с книгой в руках. Даже без этого опознавательного знака, о котором мы условились, я, несомненно, узнал бы ее. Она выглядела несколько старомодно, и я сразу же подумал о моделях итальянских художников Возрождения: бледный цвет лица, шафрановые волосы — те самые белокурые венецианские волосы, которые видишь на картинах Рафаэля и Боттичелли.
Мне было несложно найти повод для поездки в Париж. Во время ужина я завел разговор о своем участии в создании коллективного труда, который должен был выйти в свет к началу нового учебного года, к очередному конкурсу на замещение преподавательских должностей. Я сказал, что мне необходимо как можно скорее встретиться с издателем и другими авторами.
Когда я прощался с Алисой, у меня создалось впечатление, будто она окончательно вступила в новый жизненный этап, следующий за потерей любимого человека. Она смирилась со смертью Абуэло, преодолела странный период, когда у человека появляется желание оставить все как есть, перестать бороться. Алиса казалась мне безмятежной, умиротворенной. Но тут, как потом выяснилось, я допустил серьезную ошибку.
Из Арвильера я увозил фильм и проектор Абуэло. Я хотел как можно быстрее сделать копию этого документа, но у меня не было никакого желания привлекать к этому делу третьих лиц, учитывая сюжет фильма. Итак, мне пришлось соорудить небольшую лабораторию в гостиной моей квартиры. Наиболее удовлетворительный метод требовал использования конденсатора, а его у меня, разумеется, не было. А раз так, то я пошел по пути любителей: поставил скорость проектора на шестнадцать изображений в секунду и начал проектировать фильм на чистый лист формата А4. Одновременно я снимал изображение на видеокамеру, установленную около объектива. Я вновь увидел деда рядом с эсэсовцем, но на этот раз пытался смотреть на вещи исключительно с технической точки зрения.
Вопреки моим ожиданиям, результаты оказались не столь удручающими. Разумеется, мне не удалось избежать световых пятен и небольшой деформации, связанной с отклонением оси видеокамеры, однако, просматривая копию на видеомагнитофоне, я убедился, что качество изображения было вполне приличным.
Элоиза Турнье увидела меня и встала, протянув мне руку.
— Мсье Коше? Здравствуйте… Спасибо, что согласились так быстро встретиться со мной.
Я мог бы ответить ей примерно так же. Мне трудно было понять, кто кому из нас оказал большую любезность.