Холод юга
Шрифт:
– Опять на юг?
– Да. Заворачивая чуть к востоку.
– В этих землях очень большой путь… Чудо, что мы до сих пор живы. Влад, нас могли убить уже много раз. Помнишь ту тварь, что плюнула в нас гадостью, от которой плавились стены? А ведь ни капли на нас не попало.
– Но я предупредил, что рядом засада, и мы сумели отбежать.
– Да, тебе сказал про это голос в голове. Уж не знаю, Тьма ли там в тебе шепчет или что другое, но без него мы бы уже давно были мертвы.
– Тьмы в этом голосе не больше, чем в алтарях ваших церквей.
– Ты кощунствуешь. Впрочем,
– Отдохнуть тебе надо.
– Может, и так… А скажи, Влад, правда ли, что вся Земля теперь такая? – Луддит красноречиво указал на завал.
– Похоже, что так. Хотя Космос говорит, что кроме вашей обитаемой территории есть еще. Но там слишком маленькие участки. Ничего серьезного. Все остальное выглядит именно так.
– Древние жили погано, погано и умерли. Когда в деревне случается мор и не остается жителей, дома ветшают, разваливаются, бревна истлевают в труху. На ней вырастают кусты и деревья. Проходит век, и лишь кирпич от печи, попавшийся под ногу, может сказать, что здесь кто-то жил. А после древних вся Земля покрылась мусором их развалин. Не говоря уже об остальном. Они грешно жили, грешно умерли и гниют уже вечность, отказываясь разлагаться до конца. Не зря их прокляли.
Влад от нечего делать задал давно интересующий его вопрос:
– А почему на ваших территориях нет развалин?
– Не знаю. Почему-то древние не любили там жить. Мало чего от них осталось, а то, что осталось, растащили уже давно. Только Цитадель сохранилась.
– А как выглядит эта Цитадель?
– Она не похожа на эти развалины. Она… Она по-своему красива, а не уродлива, как все здесь. По ее подобию сооружаются пограничные форты. В стенах честные камень и мореное дерево.
– Но хранились в ней не такие уж честные вещи?
– Да, вещи от тьмы. Но в святых руках они способны творить добро.
– Угу, – саркастически ответил на это Влад. – Я вот одно не понимаю. Чтобы управлять даже вот этим копиром, нужно иметь в голове биометку или что-то вроде этого. Штуку древнюю, которую сейчас ставят запам. Только с ее помощью можно управлять работой старой техники. Видел, как я общался с этим роботом? Ни слова не произносил, но он меня слушался. Так и со всем остальным можно. Но как вы заставляете работать старое оружие и приборы?
– Там есть штуковины, на которые нужно нажимать. И надо знать, в каком порядке это делать.
– На копире нет кнопок. Думаю, и на других устройствах они ни к чему. В то время биометка стояла у всех. Что об этом вашем оружии еще известно? Надписи есть или сохранились какие-то описания, почему оно управляется таким способом?
– Надписи? Они есть. К каждому древнему предмету в Цитадели. Даже к самому бесполезному. Таблички тоже древние, из древнего материала. На них начертаны древние письмена. Я видел их много и скажу тебе, что ни одна рука, сколь тверда бы ни была, не сумеет так ровно писать. Даже машина, что печатает церковные и прочие книги, делает это куда хуже, потому как в оттисках всегда найдутся огрехи.
– И что пишут на эти табличках?
– На каких именно?
– Ну… Ты видел тот прибор, с помощью которого
– Конечно.
– И что там написано на табличке?
– «Мобильный универсальный сканер-пеленгатор эпохи перемодернизации. Экспонат номер семьдесят девять ноль триста двадцать. Подарен музею по завещанию Проция Театора, так же как прочие экспонаты из его частного собрания». Написано это было на поганом языке. Ты чего, Влад?
Влад ржал как конь при виде кобылы. Точнее, пытался это сделать – физическое состояние не благоприятствовало громкому искреннему смеху.
– Либерий!.. Ой не могу!.. Ты не представляешь, что сейчас сказал! Ну и умора! Знаешь, что такое эта ваша Цитадель?!
– Святое место, последний оплот праведников.
– Музей это. Древний музей. Еще небось под средневековый замок стилизован. Дерево мореное и камень. Ну и хохма!
– Музей? Что такое музей?
– Это такое место, куда складывают старые, никому не нужные вещи.
Либерий набычился:
– Наша Цитадель святое место, а не помойка!
– Извини, не хотел тебя обидеть. Я не говорю, что это помойка. Просто раньше люди любили сохранять старые вещи. Их искали по древним городищам, могилы даже не брезговали раскапывать. Все это они складывали в таких зданиях, а потом ходили на них смотреть.
– Смотреть? Зачем?
– Это доставляло им удовольствие.
– Что за удовольствие смотреть на вещи, которые забрали у покойника?
– Я тоже не понимаю, но доходило до того, что даже самих покойников в музеях держали, если, конечно, покойник оказывался достаточно древний.
– Не зря их покарали. Уж больно грязно жили.
– Что-то в твоих словах есть… И кстати: теперь все понятно!
– Что тебе понятно, древний?
– То, почему ваше оружие и прочее работает без биометок и других ухищрений. Просто у вас оно древнее тех древних, которые все привязали к устройствам, вживленным в головы. У ваших сохранилось ручное управление. Тихо! Космос на связь вышел, помолчи немного!
– Хорошо, Влад.
– Космос, у меня новость.
– Какая?
– Надеюсь, тебе понравится. Если я не ошибаюсь, мы примерно в двадцати километрах от заданной точки. Эхнатон, он до сих пор работает, и он подчиняется мне.
– Замечательная новость. Теперь вы сможете безопасно продолжать путь. Кроме того, Эхнатон способен разгребать завалы для доступа в подземные сооружения и быть транспортным средством.
– Не все так просто. Эхнатон в не очень хорошем состоянии. Это – мягко говоря.
– Ты можешь предоставить мне информацию о его состоянии?
– Попробую. Как это сделать?
– Затребуй от него доклад, я тоже его приму.
Выслушав список повреждений всех систем, Космос без паузы выдал:
– Заряда батареи должно хватить, чтобы добраться до заданной точки.
– Я уже это прикидывал. Но при этом энергии ему не хватит, чтобы вернуться к доку.
– Да – это так.
– Эхнатон там и останется, а мне от этого как-то не по себе. Он, когда нас нашел, смотрел как побитый пес на нежданно обнаружившегося хозяина. Бросать его ржаветь там… Мы уже столько прошли, что нам еще двадцать километров?