Холод южных морей
Шрифт:
При возвращении к шлюпке прихватили с собой около десятка поморников [13] и несколько пингвинов. И было удивительным, что пингвины, смирные до сих пор, преследовали их, норовя ударить ластами, которыми бьют довольно сильно.
– Будете знать, как воровать чужое добро, господа хорошие! – с задорным смехом обращался мичман Демидов к путешественникам. – Кыш, окаянные! – самоотверженно отбивался он от наседавших пингвинов сумкой с образцами пород.
13
Поморники –
Увидев поблизости небольшую льдину, капитан решил воспользоваться ею, чтобы наколоть льду для сохранения продуктов. А Андрей Петрович из собственного опыта знал, что это было большой проблемой для мореплавателей, вспомнив при этом, в частности, о большом количестве свежей рыбы, выброшенной за борт во время перехода «Надежды» из Петропавловска на Камчатке в Японию.
Матросы же всего за полтора часа привезли его на шлюп столько, что наполнили шесть больших бочек, котлы и все артиллерийские кадки, чем капитан остался несказанно доволен.
– А теперь проведем эксперимент, Андрюша, – таинственно поведал Фаддей Фаддеевич и приказал кокам, не сообщая об этом офицерам, из растопленного льда приготовить чай для кают-компании.
Когда же те нашли, что вода была превосходной и чай вкусен, капитан облегченно вздохнул:
– Теперь у нас не будет проблем со свежей пресной водой во время всего плавания во льдах.
25 декабря, когда шлюпы лавировали при противном ветре с юга, Беллинсгаузен приказал офицерам «Мирного» во главе с капитаном прибыть на «Восток» для участия в молебне по случаю изгнания французов из России в Отечественную войну 1812 года.
Молебен был отслужен с коленопреклонением. Матросам в обыкновенные дни готовили солонину пополам со свежей свининой, но по случаю сегодняшнего события приготовили любимое кушанье русских – щи из кислой капусты и свежей свинины, пироги с рисом и мясом, а после обеда роздано было каждому по полкружки пива. В четыре же часа дня выдали еще и по стакану пунша с ромом, лимоном и сахаром. После этого матросы были столь веселы, будто находились в праздничный день в России, а не в Южном Ледовитом океане среди туманов, пасмурности и снегов.
После праздничного стола в кают-компании Беллинсгаузен пригласил Лазарева и Андрея Петровича в адмиральскую каюту.
– Уже плаваем вместе, почитай, полгода, а вы с Михаилом Петровичем так толком и не познакомились, – сказал Фаддей Фаддеевич, обращаясь к Андрею Петровичу.
– Живем в соседних домах, а тропинка между ними так до сих пор и не протоптана, – отшутился тот.
– Значит, будем протаптывать, – констатировал Фаддей Фаддеевич.
Все расселись па местам, благо, вестовые уже внесли кресло капитана «Востока». «Видимо, предстоит долгий разговор», – предположил Андрей Петрович.
– А я вас, Андрей Петрович, видел в Новоархангельске, – первым начал Лазарев.
– И я вас, Михаил Петрович, но только мельком. Меня тогда, честно говоря, поразило, что морской офицер в довольно солидном
– Вы не совсем правы, Андрей Петрович, – мягко улыбнулся тот. – Я уже тогда был лейтенантом и, между прочим, командовал «Суворовым».
– Прошу прощения, Михаил Петрович! – смутился Андрей Петрович, прекрасно зная, как ревностно относятся офицеры к воинским чинам. – Еще раз прошу извинить меня за невнимательность! Я тогда, исполняя обязанности коменданта крепости Росс в Верхней Калифорнии, был очень озабочен усилением ее обороны, заехав ненадолго в Новоархангельск, чтобы отобрать пушки и переправить их в крепость.
– От индейцев? – заинтересованно спросил Лазарев.
– Нет, от испанцев. Дело в том, что после изгнания Наполеона Фердинанд VII, король Испании, вернулся со своим двором в Мадрид и сразу же дал негласное указание губернатору Верхней Калифорнии в обход, разумеется, российского правительства удалить русских с ее территории.
– И чем же закончилось это противостояние? – живо и крайне заинтересованно спросил капитан «Мирного».
– Да ничем… К этому времени Мексику, как впрочем, и все колонии Испанской Америки, сотрясало национально-освободительное движение их народов. Так что испанцам стало не до нас. А по уверению нашего генерального консула в Рио-де-Жанейро господина Лангсдорфа, испанскому владычеству в Америке вообще приходит конец.
– Прямо как в русской поговорке: «Сам не гам и другому не дам!» – вмешался в разговор молчавший до сих пор Фаддей Фаддеевич.
– Прошу прощения, господа, но у меня создалось впечатление, что у вас сложились особые отношения с господином Лангсдорфом? – осторожно спросил Михаил Петрович.
– Ничего удивительного, – пояснил Андрей Петрович, – мы вместе плавали на шлюпе «Надежда» под командой Крузенштерна и хорошо знаем друг друга еще с тех времен. Григорий Иванович – прекрасный ученый-натуралист, член-корреспондент Петербургской академии наук, и я уверен, что в скором времени станет ее действительным членом, то есть академиком. Кстати, мой учитель по ученой части.
– Сразу видно! Я вам, Андрей Петрович, очень благодарен за разработанные вами признаки наличия земель в высоких южных широтах. Замечательная научная работа, так нужная мореплавателям. Недаром вы почетный член Петербургской академии наук! Ведь мы, моряки, всегда отслеживаем наличие морских животных и птиц и знаем признаки их поведения. Но это относится к средним и экваториальным широтам, но Антарктика – это практически не изученный район земного шара, «белое пятно», одним словом. Но когда увидел огромные айсберги и плавающих близ них больших пингвинов в отличие от пингвинов Адели, виденных мною у мыса Доброй Надежды у южных берегов Африки, то, честно признаюсь, у меня аж дух перехватило – ведь где-то рядом должна быть большая земля!
– А почему плавающих? – притворно удивился Фаддей Фаддеевич. – Наши умельцы сподобились изготовлять чучела морских животных и птиц, и теперь можно вволю любоваться ими. Скоро на шлюпе не хватит места, чтобы размещать их. Целый музей! – горделиво похвастался он, радуясь за себя и за Андрея Петровича.
– И кто же изготавливает их? – недоверчиво спросил Михаил Петрович. – Ведь это, как мне известно, тонкое и сугубо специфическое искусство, доступное только опытным мастерам в специальных мастерских…