Холодная гавань
Шрифт:
— А кто отвлекал гестапо, пока вы с Крэйгом пытались скрыться?..
— Сейчас я вам все объясню, cherie, — терпеливо ответила Джулия. — Крэйг не мог идти сам, потому что они изуродовали и его ноги. — Она крепко держала Женевьеву за руку. — Это не голливудский боевик с Эрролом Флинном в главной роли, который вы идете смотреть в субботу вечером в ваш местный кинотеатр. Это реальность. Такое может случиться и с вами. Вот об этом вы должны подумать сейчас. Ночью в четверг будет уже поздно, слишком поздно. — Женевьева сидела,
— Что случилось с Крэйгом потом?
— Они сделали его кавалером ордена Почетного легиона, соотечественники наградили его Крестом за боевые заслуги и перевели в ОСС. Ирония судьбы в том, что он опять попал в лапы Дугала Мунро.
— А что в нем такого страшного? — спросила Женевьева.
— Я думаю, что этот человек любит смерть, — ответила Джулия. — Иногда мне кажется, что он не будет знать что делать, если выживет в этой войне.
— Но это глупо, — заметила Женевьева, ее била сильная дрожь.
— Может быть, — пожала плечами Джулия. — Не забудьте про письмо. Вы его так и не прочли.
Она была права. Женевьева вскрыла письмо. Прочтя, она скатала его в шарик.
— Плохие новости? — спросила Джулия.
— Приглашение на вечеринку в предстоящий выходной, на которую я в любом случае не пошла бы. Это дает ощущение постоянного поиска.
Джулия расхохоталась:
— Это в вашем-то возрасте, cherie?
— Мы встречались какое-то время. Вот и все. Скорее всего, от одиночества.
— А дальше?
— Он просил меня выйти за него замуж, перед тем как его послали служить на Восток.
— И вы отказали?
— Он только что приехал. Проводит отпуск в доме своих родителей в Суррее.
— И все еще надеется? Женевьева кивнула.
— И я ничего не могу объяснить ему! Дрянной способ прекращать отношения.
— Но ведь вам все равно, я не ошиблась?
— Вчера утром это, возможно, так и было, но теперь… — Женевьева пожала плечами. — Временами я чувствую в себе что-то странное, как будто мне все подвластно.
— Так что вас, судя по всему, спасли от серьезной ошибки. Мне кажется, вы теперь поймете Крэйга немного лучше.
Дверь открылась прежде, чем Женевьева успела ответить, и вошел Едж:
— Женщины у раковины на кухне. Прекрасное зрелище!
— Почему бы вам не уйти и не заняться своими игрушками, Джо? Это единственное, что у вас хорошо получается, — бросила Джулия.
— Но, дорогая, здесь тоже много такого, чем можно заняться. — Он обошел Женевьеву сзади и обнял за талию, прижимая к себе. Она почувствовала его возбуждение, когда он начал водить носом по ее шее и поднял руки к груди.
— Оставьте меня! — возмущенно воскликнула она.
— Смотри-ка, ей нравится, — съязвил он.
— Нравится? У меня от вас мурашки по коже, — ответила
— Правда? Так это здорово, милашка. Мне действительно хочется, чтобы тебя знобило от меня!
Она продолжала отбиваться от него, и вдруг Едж завопил от боли.
На поле боя появился Мартин Хейр: он держал Еджа за руку, заломив за спину, даже после того, как тот отпустил Женевьеву.
— Вы мерзкий червяк, Джо. Убирайтесь отсюда! Откуда ни возьмись возник Шмидт и открыл заднюю дверь. Хейр швырнул туда Еджа, и тот упал на одно колено. Он вскочил на ноги и повернулся с искаженным от злобы лицом:
— Я отплачу тебе за это, Хейр! А ты, ты, сука!..
Он поспешил прочь. Шмидт закрыл дверь.
— Он просто мина замедленного действия, сэр, так мне кажется.
— Я больше не мог его выносить. Ладно, сбегайте на корабль и найдите пару морских сапог для мисс Треванс.
— Цу бефель, герр капитан, — весело сказал Шмидт и вышел.
Женевьева все еще дрожала от возмущения.
— Морские сапоги? Зачем? — попробовала она отвлечься.
— Мы сходим прогуляться, — ответил Хейр, улыбаясь. — Соленый воздух, берег моря. Нет ничего лучше природы, она все ставит на свои места.
Мартин оказался прав. Они шли по узкой полоске берега за причалом, где залив расширялся, соединяясь с морем и устремляясь в него в водовороте белой пены и брызг, поднимавшихся высоко вверх.
Женевьева заметила:
— Боже, какая прелесть. Каждый вдох, который вы делаете в Лондоне, заражен дымом. Весь город пропах войной. Всюду смерть и разрушение.
— Море смывает грязь. Еще когда я был совсем мальчиком и проводил каникулы у мыса Код, я плавал по морю, — сказал Хейр. — Неважно, как дела на берегу; даже если у тебя все плохо, ты оставляешь это за спиной, на суше.
— А ваша жена? — спросила Женевьева. — Она думает так же?
— Думала. — Ответил Мартин. — Она умерла от лейкемии в 1938-м.
— Я очень сожалею. — Она повернулась, засунув руки в карманы куртки Кригсмарин горохового цвета, которую для нее раздобыл Шмидт. — У вас есть дети?
— Это было невозможно. Она была слишком истощена. Боролась с этой проклятой болезнью с двадцати одного года. — Он улыбнулся: — Она оставила мне несколько самых лучших акварелей, которые я видел в жизни. Она была прекрасным художником.
Инстинктивно она взяла его за руку. Они обогнули мыс, и берег стал намного шире, изгибаясь вдоль линии скал.
— Мне кажется, для вас это была долгая война. Он отрицательно покачал головой:
— Да нет. Я веду ее день за днем и живу только сегодняшним днем. — Он улыбнулся, став внезапно необыкновенно привлекательным: — Я бы даже сказал, ночью. Ведь мы действуем в большинстве случаев именно ночью.
— Ну а потом, когда все кончится?
— Такого не будет. Я же сказал вам. Только сегодня.