Холодная песня прилива
Шрифт:
— Бедная девочка, — заворковала она. — Хочешь, я пойду с тобой?
— Нет, спасибо, — ответила я. — Пожалуй, я прямиком в койку и попытаюсь уснуть. До чего ж я устала!
Это правда, я устала, но вовсе не рассчитывала уснуть. Просто хотела побыть одна. Пусть все оставят меня в покое, мне нужно сосредоточиться, нужно сообразить, что теперь делать, что говорить, чтобы по оплошности не выдать себя.
— Давай я загляну попозже, посмотрю, как ты там.
Шатаясь, на подгибающихся ногах, я кое-как спустилась с «Сувенира». Словно после долгой болезни или тяжелого сна. Яркий свет заливал место преступления.
Молодая женщина в полицейской форме преградила мне дорогу к «Мести прилива».
— Он сказал, я могу вернуться к себе, — сослалась я на детектива Бастена.
— А, это ваше судно? Минутку, только спрошу.
Детектив-сержант стоял на краю понтона и разговаривал по мобильнику. Девушка в форме привлекла его внимание и указала на меня — я так и стояла перед болтавшимися на ветру полосками бело-голубых ленточек ограждения.
Донесся голос сержанта:
— Да-да, пропустите ее.
Девушка улыбнулась и жестом пригласила меня пройти.
— Нелегко вам пришлось, — заметила она (я еще и до сходней не добралась).
— Да уж, — согласилась я. Лишь бы не вздумала расспрашивать!
— Держитесь, — только и добавила она. Ее улыбка была теплой и искренней.
Я кое-как доковыляла до каюты, ноги превратились в студень. Телефон Дилана валялся там, куда я бросила его ночью. Дрожащими руками я открыла меню, в меню — контакты, в контактах — единственное имя, «ГАРЛАНД», и нажала кнопку вызова.
Долгие гудки. Сердце билось все чаще: сейчас он ответит.
— Да?
О, этот голос! Сколько времени прошло, и разом все припомнилось, все вернулось, нахлынуло.
— Это я. — Голос у меня встревоженный, но приглушенный. Не дай бог, кто-то подслушает.
— Да. Чего тебе?
На особо горячее приветствие я не рассчитывала, ведь Дилан категорически запретил мне самой вызывать его, но к настолько враждебному тону я готова не была.
— Кэдди…
— Что — Кэдди?
— Дилан, она погибла! Я нашла ее этой ночью. В реке, рядом с моей лодкой. Я услышала какой-то звук, пошла посмотреть и нашла ее прямо в воде.
Тихий свистящий вдох, пауза.
— Что за чертовщина! Как она могла оказаться там?
— Я пригласила ее на вечеринку, но она так и не пришла и…
— Какого дьявола ты пригласила ее на вечеринку?
Затуманенный мозг еле соображал: почему-то Дилан не слишком поражен тем, что наша хорошая знакомая погибла таким нелепым и страшным образом. И почему-то он считает, что в ее смерти виновата я. Из-за чего? Из-за того, что я пригласила ее на вечеринку?
— Что же мне делать? — беспомощно взмолилась я.
— Ты им что-нибудь рассказала?
— Нет. Ничего. Не призналась даже, что мы с ней знакомы. Что мне делать, Дилан? Я так боюсь!
Снова пауза. На заднем плане — ни звука, ни шума транспорта, ни голосов. Где он сейчас — дома, в машине? Как бы я хотела быть там же, где он, и не важно, где это! Если б он был рядом, если б я заглянула ему в глаза, этот ужас стал бы не таким ужасным. Снова растерянность и горе пронзили меня, будто разряд тока.
— Не высовывайся, ясно? Главное, не высовывайся. Я выйду на связь.
Что бы еще сказать ему? Что бы такое?
Сказать, что тоскую по нему? Что хочу его видеть? Но он не дал мне шанса.
Как долго я ждала дня, когда мы снова поговорим, хотя бы по телефону. Но не таким представлялся мне наш разговор. И несмотря на усталость, несмотря на страх и горестное разочарование, я поняла одно: он уже знал. Он знал, что Кэдди погибла.
Глава 6
В салоне царил все тот же беспорядок. С полчаса я тупо таращилась на этот хаос, толком не видя его: в мозгу засел образ Кэдди, ее лицо под водой, и лишь туманная завеса усталости и выпивки отчасти скрывала от меня эту картину. Я взялась за дело: убирала, подметала крошки, отмачивала посуду в раковине, а затем тщательно перемыла тарелку за тарелкой, стараясь не поворачиваться лицом к разгромленному салону. Снаружи прояснилось, сквозь иллюминатор блестела и переливалась на ярком солнышке вполне мирная река. Выглядела она точно так же, как в любой другой солнечный день, и на какое-то время это помогло мне сосредоточиться на уборке и забыть обо всем.
Перемыв посуду, я чуть было не взялась за нее по второму разу: побыть бы еще в теплой безопасности хозяйственных хлопот. Но вот я составила все стаканы и тарелки, оставив на столе только блюдо из-под лазаньи. Его я собиралась попозже вернуть Джоанне. В гальюне воняло, но, пока на понтоне толпились полицейские, я не хотела выползать с поддоном от унитаза. Воспользовалась в очередной раз ведром и плотно прикрыла за собой дверь.
В новой каюте, к счастью, ничего не изменилось. Деревянные панели после шлифовки сделались приятными на ощупь, в солнечном луче плясали мелкие опилки. Пахло свежим деревом. Даже не хочется скрывать такую красоту под слоем краски.
Запах свежего дерева, как это всегда со мной бывает, вызвал воспоминание об отце. Некоторые запахи переносят меня в его мастерскую, в большой сарай позади нашего дома, построенный из старых асбестовых и шлаковых блоков. Льняное масло, скипидар, маринованный лучок, леденцы, машинное масло. Отец был человек рукастый — что угодно мог починить, построить, привести в порядок. Он рыскал по гаражным распродажам в поисках ненужных, разрозненных деталей, которые можно было соединить заново, отчистить или еще каким-нибудь способом возродить к жизни. В его мастерской громоздились банки из-под маринада, заполненные гайками, винтами, болтами, гвоздями, конденсаторами, резисторами и предохранителями, — он прибивал эти банки за крышки к обметанным паутиной стенам. Помимо случайных деталей, он коллекционировал целые автомобили, которые ныне признали бы антиквариатом. Мать относилась ко всему этому терпимо, лишь бы муж не путался в доме у нее под ногами.
Автомобили меня особо не интересовали, а вот когда отец подходил к верстаку и доставал инструменты для работы по дереву, я крутилась рядом, всячески стараясь помочь. В девять лет я сколотила первый стул. Было в этом какое-то волшебство: грубая доска приобрела красивые и точные изгибы законченной вещи.
Отец умер в тот самый день, когда я сдала выпускной экзамен в университете. Я закончила и позвонила домой, а мне никто не ответил. Прямо в магазине посреди дня его сразил обширный инфаркт. Мать потом говорила мне: она поняла, что он мертв, в ту самую минуту, когда отец рухнул на пол.