Холодная весна
Шрифт:
— А ты даришь Моргану что-нибудь в ответ, а, Клеменсия? Или ничего не даришь? — спросила Арлетта, обернувшись через плечо, чтобы разглядеть выражение лица Клеменсии после того, как она задала служанке этот вопрос.
Розовые щеки Клеменсии зарделись, как маков цвет.
— Почему это я должна отдариваться? Если ему взбредает в голову дарить мне всякую ерунду…
— А ведь он тебе нравится, разве нет?
— Этот Морган ле Бихан? Арлетта, я не понимаю, с чего ты это взяла. Он очень робок, и у него вечно какая-то кислая физиономия. Кроме того, он ниже меня ростом…
Выпустив
— Я спрашивала совершенно серьезно, Клеменсия. Я хочу знать, может быть, здесь, в Хуэльгастеле, тебе кто-то сильно нравится?
Клеменсия наморщила свой хорошенький носик.
— А зачем тебе это знать?
— Ибо, рассудительнейшая из служанок, я хочу попросить своего отца, чтобы он позволил мне взять тебя с собой, когда я выйду замуж за графа Этьена. Но я не хочу отрывать тебя ни от кого, кто был бы тебе особенно дорог. А сама-то ты хочешь поехать со мной? До этого еще не один год, но у меня будет куда легче на душе, если я буду знать, что ты не бросишь меня в это трудное время.
Клеменсия моргнула, и на какое-то мгновение ее глаза увлажнились. Она схватилась за руки Арлетты, лежащие на ее плечах.
— О Арлетта! И ты еще спрашиваешь! Я ведь так тебя люблю! Ну да, мне нравится Морган, не стану этого отрицать, но ты занимаешь первое место в моей жизни. Ты мне все равно что сестра, все равно что подруга детства. Будут и другие Морганы, а если и не будет, то… — Клеменсия пожала плечами с видом девушки, еще ни разу серьезно не влюблявшейся, — могу тебя заверить, что обойдусь и без них.
Арлетта внимательно смотрела на свою подругу: копна золотистых волос, правильные черты лица, нежные сентиментальные глаза.
— Во Франции полно таких Морганов, заверяю тебя, Клеменсия. — Она обняла ее. — Я рада, что ты согласна ехать со мной. Я попрошу об этом отца, как только увижу его.
— Ладно. — И, вскарабкавшись на постель со своей стороны, Клеменсия нырнула под одеяла, вздохнула и закрыла глаза. — Спокойной ночи, Арлетта, — сонно пробормотала она.
Клеменсия засыпала мгновенно, как кошка, и ее подруга не раз завидовала этой ее способности, потому что сама-то она частенько часами не могла сомкнуть глаз, обдумывая события своей жизни.
— Спокойной ночи, Клеменсия, — ответила Арлетта, выбравшись из-под одеяла и направляясь к двери.
Клеменсия приоткрыла сонные глаза.
— Куда это ты в такую пору?
— Только до светелки. Я забыла там ларчик. Заберу его и тут же назад.
— Ну-ну. Тогда доброй ночи.
По причине позднего часа многие светильники в стенных нишах были уже погашены или потухли сами. Замковые переходы и коридоры были полны шуршащих теней, странных полуночных звуков, зловещих мрачных углов. Но Арлетта, которая могла бы ходить по замку даже с закрытыми глазами, быстро спустилась по ступенькам лестницы. Потом она миновала огороженный с обеих сторон занавесями переход и попала в коридор, ведущий к замковой часовне. Дверь в часовню была с левой стороны и, проходя мимо нее, девушка наступила на что-то мягкое.
Ее сердце на мгновение
— Это ты, Пескарь? Что, нацелился дрыхнуть на часовенных подушках? — Она нагнулась и подхватила с земли кота, который тут же привалился к ней теплым боком и замурлыкал. — Пойдем-ка сначала со мной ненадолго. А потом я сама впущу тебя в часовню.
Арлетта продолжила свой путь по коридору, держа кота на руках. Внезапно она услышала чьи-то голоса. Из-под двери светлицы выбивалась ярко-желтая полоска света. Стало ясно, что в эту ночь Арлетта была не единственной, кто отважился вылезти из своей постели и отправился бродить по жилым помещениям замка.
За ярд от двери Арлетта остановилась. Там, в комнате, о чем-то совещались, и этот совет возглавлял ее отец, поэтому она не могла просто так взять и войти туда. Стены коридора были отделаны алебастром и дранкой, но в древние незапамятные времена кто-то из предков Арлетты проделал дырочку в стене прямо у этого поворота. Она обнаружила ее впервые, когда ей было пять лет, во время игры в прятки с Джеханом и Обри. Глазок был надежно замаскирован под старым гобеленом. Позднее, когда они уже стали подругами, она показала этот глазок Клеменсии, но обе они никому больше о нем не рассказывали. С помощью этой дырочки они многое узнали о жизни взрослых в замке.
Плотно прижимая к себе кота, девочка отогнула локтем ковер, залезла под него и приникла к глазку.
Ее взору предстал отец, и она возблагодарила судьбу за то, что удержалась и не вошла в комнату, а ведь это было ее первым побуждением. Собеседником графа был высокий и статный человек с очень длинными руками, на голове которого не росло ни единого волоса. Ночной гость был одет в хорошо всем известную черную рясу монаха-бенедиктинца. Что же такое могли они обсуждать, что требовало такой таинственности?
Арлетта знала, что ей не положено слышать этот разговор. Она знала, что ей следует вернуться в свою кровать, но странность происходящего задела ее любопытство, и она уже не могла просто повернуться и уйти прочь, даже если бы ей предложили все серебро и золото соборов Нанта.
— …Это определенно взбодрило сердца и души горожан, — говорил граф, — и я никогда этого не забуду. Позвольте мне даровать вашему ордену небольшую сумму в знак признательности за ту трогательную речь, которую вы произнесли в городском соборе в день Благовещения.
Для постороннего человека отцовские слова звучали бы совершенно невинно. Но от своего отца она ожидала их услышать меньше всего. К тому же Арлетта еще не успела забыть, что именно в праздник Благовещения ее отец и все его воины таинственным образом отлучались из Хуэльгастеля. Она напрягала слух, чтобы слышать как можно больше, и увидела, как небольшой кожаный мешочек перешел из рук графа в тонкие, белые, не знающие тяжелого труда руки монаха. Арлетта решила про себя, что святой отец не так уж чужд мирским соблазнам, поскольку заметила, с какой жадностью и поспешностью монах схватил подарок. Более того, он не устоял перед искушением взвесить его на руке, чтобы на месте оценить величину отцовского дара.