Холодная весна
Шрифт:
Фонарь качнулся в руках Анны.
— … Но ты говоришь, что любишь его, значит, это не будет играть особой роли. Так ведь?
После короткого молчания Анна спокойно ответила:
— Нет, не будет.
— Просто я подумал, что должен предупредить тебя, милая, — отрывисто сказал Джоэль. — Он больше не будет очаровывать сельских барышень.
Анна уже спускалась по ступенькам.
— Раймонд? Раймонд? Слышишь меня? — шептала она.
Ее милый лежал в дальнем конце пещеры, правой щекой к стене.
Анна поставила фонарь и корзинку на прохладный утоптанный земляной пол и опустилась на корточки подле своего любовника.
— Раймонд? — Анна осторожно прикоснулась к раненому и слегка потрясла его за плечо.
Лежащий на полу был без сознания и почти не подавал признаков жизни. Лишь ресницы слегка подрагивали. Анна взяла его за подбородок и осторожно повернула к себе. Хотя Джоэль и предупредил ее, она возблагодарила судьбу, что Раймонд был без сознания, потому что при взгляде на то, что стало с его лицом, у нее вырвался крик ужаса.
— О, Господи!
Анна подняла фонарь и начала исследовать его раны. Как и говорил Джоэль, на лице зиял очень глубокий разрез, должно быть, от меча. Мать-природа, похоже, уже начала его залечивать, но сколько бы она ни старалась, правая щека ее милого уже никогда не будет такой нежной и гладкой, как прежде. Откинув одеяло, девушка осмотрела все его тело в поисках других повреждений, но, к своему облегчению, ничего не нашла. Она была уверена, что с Божьей помощью ей удастся спасти его. Окончив осмотр, Анна снова аккуратно укрыла Раймонда одеялом — в дольмене было мрачно, прохладно и влажно — и стала осторожно промывать его лицо. Она не успела расспросить Джоэля о том, что же произошло в Кермарии, но давешний разговор с Раймондом давал ей основания подозревать, что в случившемся замешан граф де Ронсье. Придя в себя, Раймонд сам объяснит ей, как было дело.
Наступил май, принеся с собой теплые ветры, и весенние цветы расцвели по всему полуострову. Живые изгороди из боярышника, которыми были обсажены межи крестьянских участков по обеим сторонам дороги к дольмену, украсились розовыми и белыми цветами. Корявые ветви старого грушевого дерева нависали над колеей, словно снежно-белые гирлянды. Трава вокруг дольмена пестрела маргаритками и лютиками.
Раймонд пока еще не решался выйти из языческого святилища, надежно защищаемый от суеверных крестьян теми наивными страхами, которые окружали алтари предков. Никто из поселян, за исключением отца Иана, не предполагал, что в подземелье мог прятаться кто-то живой.
В течение нескольких недель Анна каждую свободную минуту посвящала уходу за своим пациентом. Он потерял в ту апрельскую ночь слишком много крови, поэтому его выздоровление затянулось. К счастью, Раймонд был молод, силен и здоров, и проявлял неукротимую волю к жизни. У него был отменный аппетит, доставлявший Анне много хлопот — ей приходилось немало изворачиваться, чтобы незаметно изымать съестное из домашних запасов. Ее любовник ел так много, что она даже всерьез обдумывала, не попросить ли в харчевне позволения забирать объедки, но после некоторого размышления отказалась от такой идеи — это могло навести обитателей деревни на подозрения.
Услышав от своего милого, что во всех его бедах виноват граф Франсуа де Ронсье, она не задавала ему дальнейших вопросов; частично, чтобы не тревожить его тяжелыми воспоминаниями, пока он выздоравливает, частично из боязни, что жажда мщения
Однажды вечером, когда Анна подходила к убежищу, неся в корзинке хлеб и сыр, она с изумлением обнаружила его сидящим на одном из плоских камней возле входа в дольмен. Раймонд смотрел на закатное солнце. Анна старалась не обращать внимания на шрам, изуродовавший его лицо. Даже разговаривая с ним, она лишь мимолетно скользила взглядом по его правой щеке. И только при осмотре раны, чтобы проверить, хорошо ли она заживает, ей приходилось внимательно рассматривать его изуродованное лицо. Шрам был красным, рваным и отвратительным, он пересекал всю щеку от виска до подбородка, деля ее надвое.
Все эти недели больше всего на свете она боялась разоблачения и людской молвы. А Раймонд так неосторожен! Если кому-либо взбредет в голову пройти мимо дольмена, он обязательно заметит незнакомца.
Она торопливо приблизилась.
— Раймонд! Ты что, с ума сошел? Тебя же видно от самой рощи!
Зеленые глаза юноши спокойно встретили ее взгляд.
— Но я соскучился по солнечному свету, Анна. Не могу же я торчать в этой проклятой дыре до конца своих дней, милая. Иногда так хочется выйти на солнышко и ветерок.
— Я понимаю, но…
— И вообще, пора подумать, как быть дальше.
Сердце девушки упало. Она страшилась этого момента, хотя в глубине души сознавала, что он неизбежно наступит. Раймонд прибег к ее помощи в безвыходных обстоятельствах; глупо было надеяться, что он останется с ней навсегда. Собравшись с духом, Анна взглянула в его зеленые глаза. Что бы ни произошло, для нее Раймонд Хереви останется прекраснейшим из людей, живущих на этом свете.
— Ты покидаешь меня? — спросила она.
Юноша встал и потянулся.
— Анна, ты не должна смотреть на меня вот так, как сейчас. Ведь ты знаешь, я не могу оставаться здесь навеки…
— Да, но я надеялась…
Зеленые глаза, казалось, стали еще более чужими. В мыслях он был уже далеко, и она видела это.
— Не будь дурочкой, милая, — ласково произнес он. — Я должен еще кое-что сделать. У меня есть… была семья. Я не могу сделать вид, будто ее никогда не было и не попытаться узнать судьбу брата и сестер. А вдруг они не погибли? Может быть, де Ронсье морит их голодом в каком-нибудь темном подвале? Надо узнать, что сталось с ними. Я не смогу спокойно жить с мыслью, что они живы и ждут моей помощи где-нибудь во тьме тюремных казематов, отданные на милость графа. — Раймонд нежно обнял девушку за плечи и запечатлел поцелуй на ее челе. — Ведь ты понимаешь меня, Анна? Ну скажи, что ты меня прощаешь.
— Понимаю, — Анна грустно улыбнулась. Другой ее улыбка в такой миг просто не могла быть.
— Моя Анна… Говорил ли тебе кто, сколь ты прекрасна? Моя милая Анна с темно-карими очами… — Раймонд привлек ее к себе и прижал к груди.
Крестьянка улыбнулась сквозь слезы:
— Тебе сегодня намного лучше, милый, не так ли?
— Идем вниз, и ты убедишься, насколько хорошо я себя чувствую…
Главный колодец Хуэльгастеля был расположен во внутреннем дворике. Клеменсия, сгорбившись под тяжестью большого ведра воды, осторожно ступала между куч свежего конского навоза. Наконец она вошла в зал.