Холодная война – глубины океана…

Орлов Борис Александрович

* * *

По брусчатке европейской гулко Топали под крестопад наград. В Петербург шли, словно на прогулку, Но разбили лбы о Ленинград. У Невы наткнулись на преграду: Если враг у стен – народ един. Русский город выдержал блокаду, Но ее не выдержал Берлин!

Инвалид

Рассыплет молнии гроза — И волны заблестят. Он столько видел, что глаза На небо не глядят. Идет безмолвно на причал И палочкой стучит. Он столько на войне кричал, Что до сих пор молчит.

* * *

Серп

затупился и покой обрел, На свалке жизни молот запылился. Двуглавый инкубаторский орел Взлетать из темноты не научился. Но вспыхнет свет, небесный и земной, Срастется мир, что бесами расколот. Взлетев над православною страной, Орел в когтях поднимет серп и молот.

* * *

«Не плачь, мать, не убьют, А немца мы осилим. Побереги коня — Война не на века», — И дед мой, кирасир, Встает за честь России Под знамя Лейб-гвардейского полка. Он весел и красив. Собой вполне доволен. Еще не видел кровь И не копал могил. …Но с Первой мировой Вернулся, хмур и болен, Как будто целый мир За год похоронил. Два фото: До войны с друзьями дед И после — Один, Он с костылем, как тысячи калек. Конь сдох. И не родит уже, как прежде, поле. Война не на века. Но год войны – как век.

* * *

Сен-Женевьев-де-Буа. Рощи осенней покров. Крест. Золотятся слова В камне: «Полковник Орлов…» Жертва гражданской войне — Смерть на чужбине. Беда. Кем же приходится мне Он? Не узнать никогда. И офицер, и солдат. От малярии и ран… Сколько Орловых лежат В землях неведомых стран?! Церковка. Купола медь. Тлеет свеча в полумгле. Господи! Дай помереть Русским на русской земле.

История в фотографиях

На стенах – блики желтых фотографий. Друзья и предки. Взгляд со стороны. В своей избе, как будто в батискафе, Я погружаюсь в прошлое страны. Меня овеет ветром вечной славы Из-под стекла, где дремлет русский мир. …На аргамаке дед гарцует браво — Он рвется в бой. Гвардеец-кирасир. Во имя веры и святого трона Готов погибнуть. Пристальней смотри — Герой войны… но пятая колонна Россию расколола изнутри. …Тяжелый дым повис над Сталинградом. Долг воина превыше «высших мер». И смотрит из огня спокойным взглядом Отец – двадцатилетний офицер. Он победил. Но стали вне закона Фронтовики – виновны без вины, Их предали… И пятая колонна Глумится над историей страны. Скользит слеза. Сдавило горло горем. Повымерла почти что вся родня. Друзья погибли в Баренцевом море — Они с укором смотрят на меня. Враги нас окружают. И вороны Над селами кружат. Ослеп народ. «Вставай, страна…» Но пятая колонна Уничтожает армию и флот. Душа болит. Довольно спать! Довольно! Нам защищать духовный Сталинград! Избу покину. И на колокольню Я поднимусь – и загремит набат!

* * *

Широка моя страна, широка… Строят в ней всегда и все на века. Да и рушат в ней все сразу и вмиг, Тот ничтожен, кто вчера был велик. За глаза твердят не то, что в глаза. Нет людей, вокруг одни голоса: – Эй! В ружье! На границе – война! – На хрена нам такая страна! – Всем пора в военкоматы спешить! – Безопасней

воровать, чем служить! – Смело мы в бой пойдем! – Вы служите, мы вас подождем! – Мы в бою за Отчизну умрем! – Вы воюйте, мы вас оберем… Вся страна – и голоса, и леса — Как нейтральная лежит полоса. Вся пристреляна на звук и на свет. Вроде есть в ней жизнь, а вроде – и нет. Широка моя страна, широка… Нет народа – улетел в облака.

* * *

Бог попустил: брат предал брата, Решив, что честный труд – изъян. Я был свидетелем заката Страны рабочих и крестьян. Опустошались пьедесталы И души… Разум слеп и глох, Заводы ржавчина съедала, В плен брал поля чертополох. В глазах детей струится холод, Забыты деды и отцы. В металлоломе – серп и молот, У звезд обломаны концы. Когда впадает память в Лету, Нет у людей иной судьбы: Уйдя от Божьего завета, Все – господа… и все – рабы.

* * *

Наш паровоз, вперед лети!..

Из песни

Наш паровоз летел… В расход пускали робких. Еще один рывок! Еще один прыжок! И нацию сожгли, как будто уголь в топке, Чтоб жить при коммунизме хорошо. Наш паровоз летел вперед… Под перегрузки Пар выходил в гудок. И в пламени знамен — Ах! – как же он горел, народ великий русский, Во благо всех других народов и племен. «Вперед, вперед лети!» — у нас сердца из стали. Интернационал в Кремле — оваций гром. И паровоз летел… Но шпалы разобрали На полустанке, рельсы сдав в металлолом.

Кара

С небес текла кровавая заря В распахнутые двери и могилы. Толпа рабов, предавшая царя, Точила для неправой бойни вилы. Ломала государство сгоряча, Ей было в нем удушливо и тесно. И знамя, как рубаха палача, Краснело на ветру над лобным местом. Вздувались ноздри, вздергивалась бровь. Страх подворотен. Самосуды улиц. А те, на ком вина – невинных кровь, В своей крови у стенки захлебнулись.

* * *

Вождь гипсовой руки не опустил, Стоит спиною к паперти бессменно. Жить все трудней, а выживать нет сил, Утрачено стремленье к переменам. Сказал: пойдем дорогою другой. Шли деды, шли отцы. Устали внуки! Но вождь стоит с протянутой рукой… И нищие протягивают руки.

* * *

Паром сновал от берега до берега Вдоль лодок, отдыхавших на приколе. А я на кляче догонял Америку, Спеша к парому кукурузным полем. Я был мальцом, а не козырной картою — Судьба еще не била, не крутила. И шло в зенит над сталинскою Спартою В Кремле лысоголовое светило. Жизнь пронеслась. Сижу устало в скверике. Страна тасует и вождей, и лица. Но до сих пор от берега до берега Болтаемся и не к чему прибиться.

* * *

Мир расфасован в телеящики, Через антенны по домам Разослан. Мы его заказчики. Мир в подсознанье вводят нам. Наш «телек» – лучшее снотворное: Ну что за сон без новостей! У нас дома – дома игорные, В них власть искусственных страстей. Нас телебашня телехоботом Ведет с работы по домам. Мы даже думаем, как роботы: Код жизни – код телепрограмм.