Холодная война в «сердце Африки». СССР и конголезский кризис, 1960–1964
Шрифт:
Ни одно государство не признало независимость Катанги. Советское руководство охарактеризовало ввод бельгийских войск как «акт агрессии», назвало Чомбе «ставленником иностранных монополий», а отделение Катанги – «незаконным и преступным действием, продиктованным корыстными интересами горстки финансовых и промышленных магнатов колониальных держав» [138] .
Ответ Чомбе был остроумным. Вечером 14 июля он отправил в Москву «господину министру иностранных дел» телеграмму: «Народ Катанги, учитывая, что Устав Организации Объединенных Наций торжественно провозглашает право народов на самоопределение, <…> обращается через своих избранных представителей ко всем странам свободного мира с торжественным призывом незамедлительно признать независимость его территории. Он обязуется уважать все положения декларации о правах человека и содействовать поддержанию мира в этой части света» [139] .
138
Заявление Советского правительства в связи с империалистической интервенцией в отношении независимой Республики Конго, 12 июля 1960 г. // СССР и страны Африки. Т. I. С. 557.
139
АВП РФ. Ф. 590. Он. 3. П. 2. Д. 9. Л. 34.
Потеря Катанги ставила федеральное правительство в трудное положение. Почти равную по площади Франции провинцию с населением 1,65 млн. человек называли «геологическим чудом», поскольку ее недра были баснословно богаты полезными ископаемыми, в том числе ураном, платиной, цинком, редкоземельными элементами. Катанга занимала третье место в капиталистическом мире по производству меди и первое по добыче кобальта и давала в конголезскую казну почти половину валютных поступлений [140] .
140
G0rard-Libois /. Op. cit. Р. 3–5.
Весть об отделении Катанги застала Лумумбу и Касавубу в Лулуабурге, где они успокаивали местный гарнизон. Было решено немедленно лететь в Элизабетвиль. Когда их самолет уже приближался к аэродрому, министр внутренних дел правительства Катанги Годфруа Мунонго из контрольной башни запретил посадку. Обращаясь к Касавубу, Мунонго заявил, что «был бы счастлив принять его с распростертыми объятьями, но не в компании Лумумбы». Тем временем отряд катангских жандармов перекрыл взлетно-посадочную полосу бочками с горючим [141] .
141
Colvin I. The Rise and Fall of Moise Tshombe. L., 1968. R 28.
Федеральным властям оставалось только искать внешнюю силу, которая могла бы восстановить порядок в стране и сохранить ее целостность. 12 июля Лумумба составил телеграмму генсеку ООН, которую подписал и Касавубу. Премьер и президент объяснили отделение Катанги заговором, подготовленным «бельгийскими империалистами и небольшой группой руководителей Катанги». Они потребовали срочно направить войска ООН для «защиты государственной территории Конго от имеющей место внешней агрессии, которая угрожает международному миру» [142] . Утром 13 июля в новой телеграмме Хаммаршельду Лумумба и Касавубу сделали разъяснения относительно будущей операции: «Целью запрашиваемой помощи является не восстановление внутреннего положения в Конго, а защита национальной территории против акта агрессии, совершенной войсками бельгийской метрополии». Такая формулировка не давала оснований для вмешательства ООН во внутренние дела страны. Конголезские лидеры предупредили: «Если запрошенная помощь не будет безотлагательно получена, Республика Конго будет вынуждена обратиться к государствам Бандунгского договора» [143] .
142
S/4382. 13 июля 1960 г. Совет Безопасности. Телеграмма Президента Республики Конго, Верховного командующего национальной армией, и премьер-министра и министра национальной
обороны от 12 июля на имя Генерального секретаря.
143
СССР и страны Африки. Т. I. С. 559.
В тот же день Хрущев на пресс-конференции в Кремле назвал обращение правительства Конго за помощью в ООН «правильным», но выразил сомнение, что Совет Безопасности должным образом на него отреагирует: «Трудно, конечно, ждать, что справедливое требование народа Конго найдет сочувствие в Совете Безопасности. Следует разоблачать этот орган, с тем, чтобы народы видели, что Совет Безопасности превращен сейчас Соединенными Штатами Америки в инструмент для подавления свободолюбивых народов, на удержание народов в колониальном рабстве» [144] .
144
Там же. С. 553–554.
СССР и США поддержали ввод войск ООН в Конго с разными целями. По замыслу американской администрации они должны были стать инструментом защиты интересов
Противники СССР в холодной войне доминировали не только в Совете Безопасности (четыре из пяти мест постоянных членов и в среднем три из шести мест выборных членов). В Генеральной Ассамблее западные и латиноамериканские страны могли заблокировать неугодную резолюцию. Им нужно было всего 12 голосов афро-азиатских стран, чтобы добиться большинства в две трети голосов, необходимого для принятия решения. В Секретариате по состоянию на август 1960 г. должности распределялись следующим образом: 23 занимали американцы, 16 – британцы, 10 – французы, 8 – представители Советского Союза и 5 – индийцы [145] .
145
Hoskyns С. Op. cit. Р. 112–113.
Ирландский дипломат Конор О’Брайен, работавший в Секретариате на конголезском направлении, а затем представителем генсека ООН в Конго, на основе собственных наблюдений сделал вывод, что операцией в Конго командовал не «почти бессильный» Совет Безопасности и тем более «аморфная» Генеральная Ассамблея, а «совершенно неофициальный и несколько странный по своему составу» «конголезский клуб» внутри Секретариата. Это был штаб при генсеке ООН, который «старался играть, не показывая своих карт». Клуб располагал всей полнотой информации, туда поступали секретные телеграммы сотрудников ООН из Конго. Эти донесения «резко отличались от той приглаженной картины, которая давалась в официальных сообщениях, распространявшихся среди делегатов Генеральной Ассамблеи». Членами клуба были сэр Александер МакФаркуэр (Великобритания), Чакраватхи Нарамсихан, генерал Индар Рикхи (Индия), Конор О’Брайен, Фрэнсис Нвокеди (Нигерия) и три американца: Ральф Банч, Эндрю Кордье и Гейнц Вишгоф. Последнего О’Брайен называл «серым кардиналом», и он был единственным членом клуба, кто в присутствии генсека продолжал «излучать собственную волну». Все важные решения принимали Хаммаршельд, Банч, Вишгоф и Кордье, – неформальная «конголезская четверка», сложившаяся в обстановке секретности еще в январе 1960 г. Группа «нейтралов, главным образом афро-азиатов», играла малозначительную, скорее, декоративную роль [146] .
146
О’Брайен К. Ук. соч. С. 89–95.
По-другому оценивал роль конголезского клуба Брайен Уркварт, высокопоставленный сотрудник ООН, друг Хаммаршельда и впоследствии его биограф. Клуб составляла небольшая группа, занимавшаяся конголезским кризисом, которая собиралась в кабинете Хаммаршельда только «для удобства». Он называл «пропагандистской чепухой» утверждения о том, что конголезский клуб был создан «в результате заговора США, чтобы установить контроль над операцией ООН в Конго». Хаммаршельд и Банч, по наблюдениям Уркварта, «часто не соглашались с позицией США и резко отрицательно реагировали на попытки любого правительства диктовать, что им следует делать» [147] .
147
Urquhart В. A Life in Peace and War. New York, 1987. P. 174.
По впечатлениям еще одного человека, который участвовал в заседании конголезского клуба, его члены собирались у Хаммаршельда не только «для удобства». На заседания приглашались представители генсека ООН в Конго. Индиец Раджешвар Дайял, занимавший эту должность с начала сентября 1960 по конец мая 1961, называет клуб «закрытой группой доверенных лиц Хаммаршельда», с которыми он «периодически проводил неформальные совещания». Они проходили в кабинете генерального секретаря на тридцать восьмом этаже здания ООН в обеденное время и вечером, после формального окончания рабочего дня. «На совещаниях, – вспоминает Дайял, – обсуждались приходившие из Леопольдвиля телеграммы, анализировались слушания и дебаты в Совете Безопасности, участники обменивались информацией, полученной от дипломатов или гостей». Обстановка была непринужденной, «разговор мог зайти о литературе или искусстве, а иногда и вовсе напоминал обсуждение сплетен» [148] .
148
Dayal R. Mission for Hammarskjold. The Congo Crisis. Princeton, 1976. P. 12–13.