Холодное блюдо мести
Шрифт:
Его испуг передался ей. Она подумала, что раньше он вообще ничего не боялся, но потом поняла: он боится за своих близких. Небось представляет себе, что оставил одних, в то время как возле них крутится сейчас Фокин. Выходит, человек становится уязвимым, когда ему есть за кого бояться? Она сама стала бояться Фокина только тогда, когда у нее появился Рома. И еще беспокоилась за Кинга. Наверное, первым делом он решил бы уничтожить собаку…
— Ты не знаешь, он поменял фамилию? — спросил Сергей,
— Кажется, да, но я не знаю, на какую… Михайловский знает! — вспомнила она.
— Михайловский! О Боже, а этому что здесь надо? Честно тебе скажу, какое-то время я даже думал, что это он приложил ко всему руку.
— Он? — изумилась Наташа. — Но зачем?
— Затем! Он и раньше меня ненавидел, к тому же его невеста стала моей женой. И вот такая возможность представилась. Отомстить, да еще чужими руками!
— Федор — порядочный человек, — холодно сказала Наташа.
Ей неприятна была суетливость Сергея и то, как походя он — оказывается, это свойственно не только слабым людям! — искал виноватых. Ведь так просто: месть — и все неприятности этим можно объяснить.
Но и его уязвимость обозначилась. Вот что значит вступать в конфликт с законом, будучи, по сути, его защитником. Военные, как ей представлялось, должны быть самыми законопослушными гражданами. Трудно, наверное, от других требовать соблюдения устава, а самому его нарушать. Привычка постоянно себя оправдывать плавно переходит в привычку обвинять других.
— Порядочный! — кипятился он. — Ты не знаешь, какую характеристику он на меня прислал, когда убили… когда убили одну женщину!
Наташа внимательно посмотрела на Сергея, ожидая продолжения: какую женщину убили? Ту, что помогала Фокину, или какую-то другую?
— Ты хочешь сказать, что он возвел на тебя поклеп?
— Не поклеп… Но вовсе не обязательно было перечислять все мои «заслуги» в стане Бойко.
— За что боролись, — медленно произнесла Наташа, считавшая, что Сергей и в самом деле получил по заслугам. Не из чувства мести, а как следствие справедливости. Он всегда плевал на отношение к нему Федора и будто дразнил его. Вот и ешь теперь кашу, которую заварил!
Она и себя не привыкла оправдывать, но свое наказание уже перенесла. И даже считала теперь его не слишком тяжелым.
— Не по-мужски это, — продолжал разоряться Сергей. — Он будто на меня наябедничал. Хотя наверняка, я думаю, от него требовалось лишь указать, привлекался я к уголовной ответственности или нет.
— Между прочим, Михайловский пытался поймать Фокина. Правда, тот сумел уйти, но вряд ли теперь он в наших краях появится.
— Зато появился в наших, — процедил Сергей сквозь зубы.
Наташа
И вообще, только теперь Наташа по-настоящему поняла бывшего мужа. Возможно, не хотела делать этого, привыкнув плыть по течению, не прилагая никаких усилий? Вот уж воистину: не было бы счастья, да несчастье помогло!
Шувалов всегда считал, что живет правильно и делает все как надо. Небось и Димку он тогда просто отпихнул, не желая вникать в его трудности. Оттолкнул от себя с презрением, стряхнул щелчком со своего обшлага, как надоедливую мошку…
Конечно, он не обязан был помогать взрослому человеку, запутавшемуся в собственной паутине, но кто знает, вникни тогда Сергей в проблемы оступившегося человека, и не было бы теперь проблем у него самого.
Нет, Наташе больше по сердцу мужчины добрые, умеющие сопереживать. Пусть и не такие правильные.
— Мне пора, — сказала она, поднимаясь из-за стола. — Все-таки у меня садик без присмотра.
— Разве ты уволила своих воспитательниц? — усмехнулся он.
— Ладно, не насмешничай, — проговорила она добродушно. — Сам знаешь, подчиненных нельзя надолго оставлять одних. Конечно, ты можешь не обращать внимания на мои советы, но я бы на твоем месте все же сходила к Михайловскому. Он наверняка больше всех нас знает об этом деле.
— Думаешь, он станет со мной разговаривать?
— Станет.
Он задумался, словно прикидывал: следовать совету бывшей жены или нет?
Сергей привез Наташу обратно к садику, опять открыл дверцу, поцеловал руку и сказал:
— Спасибо тебе за все.
— Такие мелочи! — отмахнулась она, но его благодарность была приятна.
— Не скажи, кто предупрежден, тот вооружен… И еще я хотел сказать… прости меня!
Он выговорил эти слова с явным усилием. Трудно просить прощения человеку, который всегда прав. По собственному разумению.
— А могу я узнать, за что?
— Как выяснилось, я кругом перед тобой виноват. — Он даже развел руками, словно показывая, насколько кругом. — Я тебя не знал. Ну да, почти два десятка лет прожить с человеком и не определить ему цену.
— Цена, видимо, нужна при продаже.
— Не шути, Наташа, ты же знаешь, о чем я говорю… Я думаю даже, что месть Фокина — месть самой судьбы. Я сломал твою жизнь, а теперь…
— Этого я не хочу даже слушать! — перебила его Наташа. — Что значит сломал? Во-первых, почти два десятка лет я жила без особых забот…