Холодное блюдо
Шрифт:
– Точно зажмурилась?
– Да.
– Проверял? Может, дышит? Просто в отключке или, типа, клиническая смерть?
– Отошла, сто пудов. По щекам бил, зеркало ко рту приставлял… Голяк. Да ты потрогай, она уже холодеет.
– Сам трогай, дебил! Давно окочурилась?
– Нет, и часа не прошло, как Кривой…это…мне сказал…
– Что сказал?
– Что биксе плохо…
– Ага! – фыркнул Велик и показал рукой на разорванное платье.- Она, по-твоему, от сердечного приступа загнулась? Или от несчастной неразделенной любви к Кривому?
– Серега ты чё? Я же
– Проехали! Почему решил, что баба холодеет?
– Так, трогал…
– Ясно. Все с тобой ясно. Еще один извращенец на мою шею. Лишь бы потрогать…
– Велик!
– Что, Велик?… Кому Велик, а кому Сергей Васильевич. Черт с тобой, давай, кайся, что тут у вас конкретно стряслось. С какого перепуга… этот недоделок на бабу полез? И ты где был, что делал, почему ему не помешал, я ведь, типа, старшим тебя поставил. Вообще, что за самодеятельность? Я же русским языком все разжевал, только в пасть, типа, не запихал. Кайся! В деталях!
– Чего каяться-то?… Ну, приехали мы с бабой сюда, все по плану. Вошли тихо, ни одна курва не засекла. Сидим, паримся, звонка ждем. Часа через три, как приехали, Кривой заходит и говорит…
– Стоп! Куда заходит? Почему? Он выходил из хаты?!
– Нет, в комнату заходит…
– Слава богу, хоть перед соседями не засветились! Что это вы по разным углам разбежались? Рожа Кривого настолько опротивела что ли?
– А чё? Не гомики, чтобы друг на друга пялиться… Да и сначала мы вместе были, бабу на диван определили, сами телик включили. А когда футбол начался, Кривой ее в спальню увел и сам ушел, сказал, что присмотрит.
– Присмотрел, сука! Отлично, присмотрел! Теперь разгребай его присмотры. Ты-то чем думал, задницей?! Или тебе пять лет, и ты, типа, не знаешь, что мужики с бабами в спальне делают?
– Велик, падлой буду…я ни сном, ни духом, что он сорвется! – Алик рванул футболку на груди. Но поскольку данный предмет гардероба ворота не предусматривал, эффект получился смазанным. – Думал, ему обрыдло футбол смотреть. Он все ныл: переключи, переключи! Ты же знаешь, что он от спорта человек далекий, больше по телкам и по бухалову специалист. Клипы хотел…или на диске боевик посмотреть. А в спальне еще один телик стоит…
– И этот "специалист" идет в спальню, типа, порнуху смотреть. И бабу с собой берет. Догадаться, зачем берет, конечно же, трудно. Мало ли! Может, приспичило с культурной, образованной женщиной произведения Шекспира обсудить. А заодно художественную ценность порнографических фильмов. Но не бабу попользовать. Ни-ни! А ты как приклеенный сидишь у ящика, фанат недоделанный…
– Откуда там порнуха?! В спальне и видика даже нет. И разговора такого не было про порнуху, только про боевик…
– Заткнись! Ты хоть его там, в спальне проверял, Перетурин?
– Не-а…
– Блеск! А когда баба кричала, почему не помешал?
– Не слышал я криков.
– Не слышал, не видел, не состоял. Ты, милый мой, просто находка для мусарни. Идеальный свидетель, твою мать!
– Я реально не слышал, падлой буду!
– Только не надо втирать, что она молчала, когда Кривой ее пер во все
– Ни звука, чем хочешь поклянусь! Он ей рот заткнул…рукой или подушкой. Точно – вон наволочка жеваная.
– Красиво поешь. Аргументировано. А может, проще было? Ящик включил на полную катушку и, типа, расслабился. Тут сирену ментовскую прошляпишь, не то что бабьи вопли. Не так было?
– Серега, телик тихо работал, я же в теме, понимаю, что шуметь в чужой хате со связанной хозяйкой… Да и за шум ты предупреждал.
– Мало предупреждал. По гвоздю в башку каждому вбить надо, тогда бы… Ни на что не способны…
Алик потупился и виновато пожал плечами.
– Н-да! – во вздохе бригадира свозили тяжесть навьюченного на горб груза и мировая скорбь по неисправимости бестолковых подчиненных.
– Кто играл-то?
– "Спартак" с "Зенитом".
– И?…
– Один-один.
– И здесь не покатило? – посочувствовал Серега – Алик слыл яростным фанатом "Спартака".- Бедолага… Пошли на кухню, что-то атмосфера тут…не располагает.
На кухне бригадира поджидал еще один сюрприз.
– Не понял, это что за натюрморт с говядиной?- Величев только сейчас разглядел валяющееся у балконной двери неподвижное тело собаки, кажется, таксы. Что характерно, в крови.- Откуда?…
– Собака,- пожал плечами Алик.
– Я вижу, что, типа, не мартышка.
– Хозяйкина собака, – уточнил Алик.
– Ты, в натуре, умник, -съязвил Велик.- Ее тоже что ли замочили?
– Ну да…
– А псину-то за что?
– После того как хозяйка зажмурилась, она громко лаять стала, выть, и Кривой ее пером…
– А до того, типа, не лаяла?
– До того – нет, тявкала только.
– Киллеры, вашу мать! Живодеры недоделанные! – выругался Величев и присовокупил тройку словосочетаний пожестче.- Я на вас, уроды, общество охраны прав животных натравлю…Ладно, вернемся к нашим баранам. И одному клиническому дебилу. С тобой мы потом разберемся, а сейчас пора взять интервью у героя дня. Кстати, где он? Раскаялся и решил, типа, в унитазе утопиться?
Шутка успеха не имела.
– Сходи, вытащи героя!
Дверь в туалет подверглась массированной, ожесточенной бомбардировке кулаками. Алик себя не жалел и долбил по косяку от души.
– Андрюха, выходи!! Велик зовет!
Волшебные слова сработали, сезам открылся и пред очи бригадира явился Андрей Никитин по прозвищу Кривой. Хотя в настоящий момент шрам на щеке затенялся общим жалким видом героя дня. Он выглядел побитым (немудрено – под глазом и на скуле красовались восхитительной выразительности синяки), помятым, взъерошенным и мокрым. Вылитый воробей, окунувшийся в неглубокую придорожную лужу. Как будто в самом деле в унитазе топился, и так, и эдак мостился, но размеры фаянсового вместилища нырнуть не позволили. Величев невольно почувствовал себя злоязычным предсказателем, доморощенным пророком. Пошутил неудачно, а выяснилось – почти угадал.