Холодное блюдо

Ганжа Павел Александрович

– Нет, все-таки ты олигофрен. А гравировку на выкидухе прокурорские проглядели что ли?

– Ну, надпись мелкая, если особо не приглядываться…

Это же улика, болван. И следаки прокурорские ее внимательно осматривать будут. Должны, во всяком случае. Тем более если там двое жмуров… А менты, вообще, когда приехали?

– Под утро. Долго копались, пацаны мне уже после обеда брякнули, что отбой…

– Хорошо… Кстати, почему жмуриков двое, мы же об одном разговаривали?

– Так, типа, надежнее…показалось…- промямлил Величев, который не посвятил шефа в подробности появления второго трупа. Не говоря уже о том, что

личность второго жмура он не собирался открывать ни под каким предлогом. Алик умеет держать язык за зубами, да и предупрежден о последствиях болтовни (Велик специально свозил его на кладбище и показал свежевырытую могилку для наглядности), поэтому будет молчать. Незачем Туману знать, что ряды его бойцов прореживают его же бригадиры. А то, неровен час, бригадиров проредят.

– И где ты их откопал?

– Ну, типа, как сказано… и с Сашей обговаривали…

– Как сказано,- передразнил подчиненного Алексей Михайлович.- Знаешь что, давай еще раз пропой, что ты там сделал. По порядку…Я обычно, сам в курсе, деталями не интересуюсь, но тут что-то меня тревожит.

Внутри у Сереги образовалась легкая изморозь. Тревога Туманова его…беспокила.

– Валяй, с чувством, с толком…и с картинками, – Туманов придвинул бригадиру блокнот и гелиевую авторучку.- Рисуй!

– Чего рисовать? – обалдел Серега.

– Как жмуров положил, где перо оставил.

– Типа, как в грудак воткнул, так и осталось все…Я же рассказывал уже…

– Еще расскажешь, язык не отломится… И нарисуешь, Петров-Водкин.

– Лады…

Величев в очередной раз скормил Туманову слегка подкорректированный отчет о своих действиях. В основном рассказал чистую правду, за исключением некоторых нюансов. Кратко отчет звучал примерно так: поскольку Наташиного хахаля не нашли, а время поджимало, задействовали абсолютно левого фраера и подписали его на " мелкие разборки" с Паровозом. В строгом соответствии с указаниями шефа. Чтобы этот деятель вместе с Паровозом засветился. Дабы фраер не трепыхался сверх меры, его жену использовали. В целях убеждения. А потом обоих (и фраера, и его жену) завалили, башку мертвому мужику поджарили, трупы на острове Гладышева оставили и ментам отсемафорили. Все по плану, заблаговременно одобренному Гареевым (и, надо полагать, шефом тоже). Про драку с "деятелем" в автомобиле Серега поведал в красках, а об изнасиловании и о судьбе Кривого умолчал. И, естественно, ничего не сказал о том, что труп оприходованного гражданина…как его…Стрельцова исчез тоже.

Конечно, существовал риск, что тело Стрельцова "всплывет" позднее, и придется многое объяснять. Например, откуда появился труп с сожженной головой, если это не фраер, задействованный в интриге с Сашей Паровозом. Но Величев надеялся, что проскочит. Выкрутится. Важен итог, а именно – замарать депутатского сынка. А остальное – лирика. Если будет результат, то и шеф придираться к мелочам не станет. Он и сейчас потому лютует, что результата (в виде громкого скандала) пока нет.

Рисунок, в отличие от рассказа, получился посредственным. Еще со школы рисование и черчение Сереге поперек горла стояли, а тут пришлось заняться народным творчеством. Любой пятилетний недоросль изобразил бы не хуже. Сплошные каракули и загогулины.

Туманов оглядел произведение и брезгливо поморщился.

– Шедевр! Если ты работу выполняешь так же, как рисуешь, то…

– Ну не умею я рисовать!

– Заметно. Это

что?- палец Алексея Михайловича уперся в ту часть листа, где клубились корявые завитушки. Подобным образом дети обычно изображают идущий из трубы дым.

– Кусты.

– Н-да… ни за что бы не догадался. А это, видимо, тела. С литерами "эм" и "жо". Классика! Треугольник под "эм" выкидуху означает?

– Угу. В груди торчит.

– Какой талантище пропадает. Репину и не снилось. Тебе, милый мой, в Суриковское поступать надо было.

Хотя шутка шефа ему не понравилась, Величев состряпал вежливую улыбку. Пусть шутит, а мы улыбаться будем. Для зубов в частности и для здоровья в целом полезнее.

– А голову и руки зачем сжег, террорист?

– Ну, решил…для непоняток. И еще, типа, чтобы дырку на башке не видно было. Я ведь его по кумполу стволом приложил, когда он бушлаты рвать начал.

– Нет, ты не дебил, и не олигофрен, ты клинический идиот!- радостно поставил диагноз Туманов.- Экспертиза ведь, один хрен, выявит, что жмура по голове навернули. Как у них пишется, "тупым твердым предметом". Тупым – вроде твоей башки.

– А вдруг…

– Вдруг только кошки плодятся. Для непоня-аток… Ничего лучше не мог придумать? И почему именно мужику, а не бабе? Отрезал бы головы обоим, да ноги отрубил. Вот были бы непонятки! У ментов точно мозги набекрень бы съехали. Хотя, подозреваю, ты им и без того работенку подкинул. Наверное, ты прав, Сережа, журналюги могут и не знать. Прокурорские и ментовские ведь в непонятках: ножи, головы обгорелые. Жмуров опознать – и то целая проблема. А все потому, что один кретин самодеятельностью занялся. Пироманьяк долбанный.

– Шеф, я же думал, как…

– Как индюк ты думал! А чем – вообще история умалчивает…

Стук в дверь прервал Туманова, и самые лестные отзывы о собственном умственном развитии Велик не услышал. В кабинет просунулась лысая голова Кости Масальского и пробубнила:

– Михалыч, тут этот подошел…Гареев. Звать?

– Костя, блин, ты когда цивилизуешься? Телефон на что? А селекторная связь? Мы же живем в век высоких технологий и информации. Нажал кнопку и доложил, а ты все в дверь долбишься, как дятел. Вообще, это дело секретарши. Чем там Томка занимается? Журналы опять смотрит?

– Не, вышла… в дамскую комнату.

– Тогда ладно. Но на будущее запомни: начальнику охраны не пристало бегать с докладами. Для того секретари имеются и помощники. Усек?

– Так я вроде помощником депутата…официально…

– И что? Помощников у меня трое…официально. Ты лучше бди, за безопасностью следи.

– Я бдею. То есть бдю… Слежу, короче.

– Вот и проявляй рвение на почве безопасности. А если приспичило; дело деликатное или посетитель…хм…особенный – пользуйся телефоном.

– Ясно.

– Коли ясно, тогда зови.

Мощные упитанные телеса Масальского сменила жердеподобная фигура Саши Гареева. Вот кому погоняло "Мосол" приклеить стоило – сплошные кости и суставы.

– Проходи, присаживайся,- Туманов гостеприимно махнул в сторону приткнувшихся у стены стульев. Величев поневоле позавидовал; он устал ерзать в кресле-ловушке. И почему шеф его почти всегда в это проклятое кресло садиться заставляет. Издевается, наверное…

А мусора бывшего ценит, холит и лелеет. И усаживает то в удобное кресло, то на не менее удобные офисные стулья. Несправедливость жизненного устройства в натуре.