Холодное блюдо
Шрифт:
Невзирая на собственные травмы, повреждения, да что там – гибель автомобиля, который восстановлению не подлежал, а также перспективу длительного лишения права управления транспортными средствами, Василий не унывал. Приставал к медсестрам, травил анекдоты и каждые пятнадцать минут отвечал на звонки по сотовому. Благо, что телефон стоял на режиме вибрации, а то окружающие с ума бы сошли. А Артем, которому мать принесла мобильник, телефон пока не использовал и не собирался. Только если мать позвонит. Слишком тошно…
Василий, узнавший от медсестер о том, что с его соседом по палате произошла какая-то беда, Стрельцова по мере сил поддерживал и попутно проявлял
Однако если в палату кто-нибудь входил, Василий моментально переключался на новый объект, опорожняя вместилище (предположительно, кишечник) красноречия на медсестер и посетителей. Своих. К посетителям Артема, к счастью, не приставал, а лишь умолкал и, простите за примитивный неологизм, "навострял" уши.
Грех любопытства у Васи занимал второе место после неумной разговорчивости, поэтому игнорировать его оклик было бесполезно, все едино, не отстанет.
– Слышу…
– А их сколько было, этих козлов?…
– Каких?
– Ну, этих, которые тебя избили и подрезали. Я толком не понял. Трое или четверо?
– Я четырех…видел. Хотя, сто процентов, не всех.
– Вот козлы! – возмутился Сидоров.- Вчетвером на одного. Отморозки проклятые. И жену убили, да? Я бы таким… – несколько не вполне пристойных эпитетов украсили бы лексикон любого матерого боцмана торгового флота,- яйца отрывал.
Артем только чуть заметно скривился и закрыл глаза. После утомительного допроса еще и общаться с Васей…
Перебор.
– А следователь приходил из нашей прокуратуры или из города?
– Не ваш, из города, – буркнул, не размыкая свинцовые створки век, Стрельцов.
– То-то я гляжу – вальяжный, лощеный, одеколоном дорогим…воняет. А наш-то еще придет, ничего не говорил? – не унимался Сидоров.
Если бы Артем ответил, хоть кивком, хоть звуком, то Вася непременно втянул бы его в затяжной обмен репликами, что было… совершенно ни к чему. Отвлечься от горьких дум в любом случае не сумеет, а Сидорова после пятого-десятого-пятнадцатого вопроса (нужное подчеркнуть) не выдержит и пошлет. Далеко, куда и Иванушка-дурачок не хаживал. Дабы избежать ненужного конфликта, Стрельцов промолчал, сделав вид, что заснул. Вася еще выстрелил парой контрольных вопросов в воздух, и угомонился, предоставив Артему в тишине и комфорте наслаждаться болью.
И мечтать о том, чтобы он сделал, окажись в его власти ребята с острова Гладышева.
ГЛАВА 6
Над аккуратным нимбом лысины торчали остренькие рожки, а подбородок курчавился чернильными кольцами бороды. Глаза обрамляли кривые, изломанные очки, почему-то треугольные. Но даже в подобном – разрисованном то ли малолетними озорниками, то ли недоброжелателями из стана конкурента – виде один из кандидатов в градоначальники был вполне узнаваем. Харизму-то никуда не денешь, и сквозь чернильные кляксы пробивается.
Окруживший строительную площадку забор, на котором висел расписанный неизвестным "художником"
В основном это выражалось в пририсованных усах, бородах, хвостах, шляпах, каблуках и прочих предметах. Встречались и подлинные "шедевры", к сожалению, не вполне цензурного толка. Например, на одном фото после своеобразной коррекции в руке кандидата – известного телеведущего – вместо микрофона оказалась вещь, совершенно не приспособленная для эфира. Даже не вещь, а орган…
Кроме рисунков агитационные листовки украшали также и надписи. В большинстве своем непарламентского свойства; частью раскрывающие сексуальные предпочтения и особенности свободного времяпрепровождения кандидатов, а частью – информация о лицах, к выборам мэра никакого отношения не имеющих. Самые приличные из них были вроде: "Ванька – лох!" или "Наташка Петрова – проститутка!" (с сохранением оригинальной орфографии: "прасти тутка").
Однако усы и бороды доминировали. Это, с одной стороны, свидетельствовало о некоей культурности населения – все-таки не мат, с другой же, являлось своеобразной приметой времени. Тополиный пух, укутавший лужи, означает, что июль на дворе, а усы, очки и бороды на агитационных плакатах – дело к выборам.
На носу выборы, можно сказать, под усами…
Кандидат Калинин смотрел из-под очков строго и взыскательно, словно напоминая о близости часа икс. За последние три недели ни окружение председателя Законодательного собрания, что вполне ожидаемо, ни гренадеры Туманова, что удивительно, Данильца не беспокоили. И Трофимов куда-то запропастился. Лишь злодей прокурор – даром, что в отпуск собирался – о существовании неудобного следователя не забыл и периодически на планерках требовал отчитаться "по материалам", особое внимание уделяя как раз делу по факту обнаружения двух трупов на острове Гладышева, что легко объяснялось – дело областной подсудности, находится на контроле у вышестоящего прокурора, плюс общественный резонанс и т.д. Однако придирки Кондратьева – явление привычное, из ряда вон не выходящее, он и по другим делам постоянно требовал отчитываться, докапывался – будь здоров. А вот областная прокуратура, кстати, совсем не беспокоила, невзирая на особый контроль.
Затишье растянулось, буря не грянула. Легкая паника давно улетучилась, и нехорошие мысли Игоря Юрьевича беспокоить перестали. Следователь уже не ждал, что в любой момент трель телефонного звонка громыхнет набатным колоколом или на улице подойдет незнакомый молодой человек и, открыто улыбаясь, поинтересуются, куда делись подлинные вещественные доказательства, изъятые с места происшествия по одному серьезному уголовному делу.
Если о следователе Данильце непримиримые политические оппоненты и не забыли окончательно, то как минимум отложили все связанное с ним и с островными находками в долгий ящик.