Холодное лето 1402-го. Том 1
Шрифт:
Я уже успел выскочить во двор, дверь – оставалась распахнута, и гость не мог не слышать. Вряд ли ему понравились эпитеты, но судя по умению владеть лицом, маг не ошибся, когда решил доверить ему вести переговоры.
Насмешливо подмигнув ему, я покинул двор, не оглядываясь. И не сомневаясь на счет того, кому именно предложить эту работу.
Пройдя мимо нескольких подворий в сторону центра, я скрылся в небогатом, но вполне ухоженном дворе на нашей же улице. Осторожно постучал в покосившуюся от времени дверь и, не дожидаясь ответа, вошел.
…Наш сосед
Сосед успел жениться, завести одну за другой шесть дочек, и получить известность среди местных купцов, как честный и исполнительный работник. Он всегда готов был за сравнительно небольшие, но справедливые деньги, подрядиться на погрузку и охрану товара, помахать веслом, ну или взяться присматривать за животными во время короткого перехода в одно из ближайших поселений.
Местные купцы платили за такую работу чуть больше, чем она стоила на самом деле, просто потому, что это все равно было куда дешевле, чем брать кого-то на постоянной основе. Народ вокруг был хоть как-то пристроен, а те, кто нет – давно уже вымерли во время очередного голода или продались с головой, чтобы этого избежать. Конечно, если повезло найти хозяина, желающего потратиться.
Недоступен для предложений Кривой Натан был только некоторое время весной и осенью, когда занимался своим личным полем. Выращенные им самим «перловые» (ячмень) и гороховые каши, похлебки и супы – были основой семейного рациона. Даже в неурожайный год он умудрялся вырастить достаточно, чтобы не умереть с голоду. Если вырастало хоть что-то вообще.
– Мое почтение, сосед! – сообщил я всему честному семейству, что, как и ожидалось, проводило большую часть по-зимнему свободного времени у очага в тепле. – Хочу нанять кого-то из твоих дочерей. Нужно готовить и обстирывать 6-7 мужей, ну и присматривать за порядком в моей усадьбе.
– Ко-ого? – удивленно протянул сосед.
Судя по интонации, вопрос был скорее риторическим, и близким по замыслу то ли к русскому дворовому «Какого хр@на?», то ли к куда более приличному варианту, вроде «Что ты тут несёшь?» Одно было, несомненно: пока мое предложение не заинтересовало хозяина, но я слишком уж давно был в продажах, чтобы позволить так легко сбить себя с толку:
– Сегодня ко мне на подворье въедут жильцы. Ни я, ни мой потерявший ногу дядюшка, ни в состоянии, да и не собираемся готовить и обстирывать их. Поэтому согласен пригласить кого-то из работящих соседок и платить ей серебряный денье ежедневно. Задаток – плата за первую неделю. Если мои будущие жильцы передумают, и служанка нам не понадобится, девчонка сможет оставить монеты себе. За беспокойство…
Вместе с началом своей проникновенной речи, я отцепил от пояса кошель, полученный у наставника, медленно растянул завязки,
Все они выглядели сильно не новыми, но ни обрезанных, ни как-то иначе попорченных монет там не оказалось, а значит, все они считались полновесными и могли служить законным платежным средством.
При схожести формы, материала, в общем-то, однотипных штампах и повторяющихся надписях, ни одна монета на другую не походила. Это были первые местные деньги, что я видел «вживую», а не извлекал их изображения из памяти, поэтому мне и самому искренне было интересно посмотреть и пощупать. Что я и проделал.
Взгляд соседа так и вовсе, как сфокусировался на моих руках, так безотрывно, словно приклеенный, и сопровождал появление на свет каждого нового кусочка серебра.
– Так что думаешь о моем предложении?
– А кого хочешь …позвать? – с трудом отвлекся сосед, судя по всему уже успевший привыкнуть к этой мысли и пересмотреть первоначальное отношение к ней.
– Мне вроде все равно, дочери же у тебя все работящие, но пусть будет, может быть, твоя старшая? Соланж, ты сама-то, что об этом думаешь?
Стрельнув глазами в сторону отца, она ответила довольно взвешенно и нейтрально:
– Если батюшка не против, то думаю, можно было бы попробовать. Нам серебро не будет лишним…
Недоверчиво глянув на подозрительно скромную и послушную дочку, сосед снова прикипел взглядом сначала к вернувшемуся на пояс кошелю, а потом и к моей ладони, которой я принялся равнодушно подбрасывать горсть глухо звякающих монет.
– Оно, наверное, и можно было бы, только как бы беды какой не вышло… Молодая, глупая, кто ее замуж потом возьмет, если мы с матерью не уследим за ее девством?!
– Как так-то, – совершенно искренне удивился я, забывшись, где нахожусь, – ей же лет восемнадцать, и все еще девственница?
Лицо девушки полыхнуло смесью возмущения и недоумения, а вот Натан, который вообще-то мог и в морду дать, почему-то остался равнодушным. Хозяин лишь «попытался» изобразить неодобрение, впрочем, без особого старания.
Не дождавшись нужной реакции от отца, Соланж снова заговорила.
– Конечно же, я невинна! – строго сообщила она.
При субтильном телосложении, грудь ее набухла не меньше чем до условно «третьего размера», бедра заметно раздались, и все это – буквально с осени. В памяти Дирка, который в последние два года изрядно заинтересовался окружающими девицами, отпечатался совсем другой образ.
– Прости меня, уважаемый сосед, но советую тебе крепко запомнить это ее выражение лица!
– С чего это? – снова оживился тот.
– Всегда полезно знать выражение, с которым тебе врут, – продолжил я отжигать, уже понимая, что зарвался, но не в силах остановиться.
Сосед вдруг неожиданно заржал. Заливисто и с удовольствием:
– Эк ты ее припечатал, что дошли уже слухи? – отсмеявшись, он заговорил, неожиданно по-свойски, как с равным. – И не говорит ведь, кто это был. Хорошо хоть дитё не приключилось, так бы и вовсе позору не оберешься…