Холодное пламя Эригона

Ливадный Андрей Львович

Хайт впервые с той поры, как вырвался из реабилитационного центра и начал самостоятельную жизнь, не находил однозначного ответа на внутренние вопросы. До сегодняшнего дня мир казался ему простым и понятным. Все ненавидели, боялись таких как он, не понимали и не желали понять, вешали без разбора ярлыки, шли на поводу у фобий, рожденных много лет назад, когда на Окраине орудовали первые кибрайкеры. Если разбираться беспристрастно, то Герда была первой, кто по-настоящему, бескорыстно протянул ему руку помощи, и, следовало отдать должное, — она

не отшатнулась, когда он сообщил, кем является на самом деле.

Нужно решать, что делать дальше. Сейчас. Немедленно…

Может быть, из правила все же существуют исключения? — Он исподлобья посмотрел на Герду, и вновь опустил глаза.

Слабая надежда… Ты тешишь себя иллюзиями, Герберт, очнись, — настоятельно советовал внутренний голос. — В третий раз Герда уже не станет тебя спасать, потому что ей будет в точности известно — кто именно повинен в случившемся. Сейчас она проклинает пилотов «Х-страйкеров», не понимая, что истинный виновник ее личной трагедии — ты.

Хайт еще ни разу не сталкивался с подобной ситуацией. Он привык ощущать вокруг себя моральный вакуум, и действовать при таком мировосприятии было в тысячи раз легче, чем сейчас, когда рядом сидела едва знакомая ему девушка…

Ну же, Герберт, очнись!.. Используй ее, как использовал ранее многих, ничего не подозревающих людей. Одним грехом меньше, одним больше, какая тебе разница? Расскажи ей о мнемониках, об их ненависти к кибрайкерам, прикинься пострадавшим, и ты получишь союзника…

…Пауза в их разговоре неоправданно затягивалась. Герда, погрузившаяся в свои безрадостные мысли, в какой-то момент словно очнулась, вопросительно посмотрев на Хайта.

Нужно было что-то ответить ей.

У каждого человека, в любой ситуации, есть выбор… — Вспомнил Герберт свои же слова.

Заморочить ей голову будет не так легко, как думается. Взгляд девушки, не смотря на навернувшиеся слезы, оставался проницательным, она, вероятно, тоже прошла нелегкий жизненный путь, добиваясь всего сама.

Герберт чувствовал, — он начинает проигрывать схватку со своей, не ко времени очнувшейся совестью. А что даст мне ложь? Положение и так — хуже некуда. Потерять единственного союзника просто, а вот что случиться потом? Как я сумею выбраться отсюда, но, даже если мне удастся ускользнуть от мнемоников «Нового Света», как буду жить дальше? Забуду ее? Стану врать самому себе, делая вид, что не понимаю: не окажись здесь, среди льдов необитаемого материка, Герды, я бы уже дважды был мертв… Вернее второй смертельной ситуации попросту бы не наступило, — не включи она посадочный луч, сейчас ледяной ветер носил бы мой прах вместе с поземкой, потому что после крушения не успевшего совершить маневр снижения модуля не осталось бы ничего, кроме окалины и пепла…

— Герда… — негромко произнес Герберт, с болезненным усилием поменяв позу, — теперь он не полулежал в кресле, а сидел, мрачно глядя в пол грузопассажирского

отсека. — Я должен тебе кое-что рассказать.

— Ты о мнемониках?

— Нет. — Хайт понимал, что с точки зрения своего прошлого жизненного опыта совершает чистой воды безумие. — Я хочу, чтобы ты знала, откуда в системе Эригона взялись «Х-страйкеры» корпоративного флота, и почему они без колебаний атаковали твою посадочную площадку.

Герда внимательно взглянула на него, потом почему-то покачала головой, будто отвечала сама себе на не высказанное вслух сомнение, а потом спросила:

— После не пожалеешь?

— Может и пожалею. — Невесело усмехнулся Герберт. — Но ты, как я вижу, и так о многом догадываешься, верно?

— Ты кибрайкер. — Заметила она. — И этим многое сказано. Развей мои домыслы, если я не права. Хотя не знаю, нужно ли? Может быть мне лучше ничего не знать?

— Нет. Лучше я расскажу. Нам обоим грозит сейчас одинаковая опасность, и нет никаких гарантий, что тебе или мне суждено выбраться из этой передряги. Прошу лишь — не суди сгоряча. Возможно, ты сумеешь простить, если не логику моих действий, то хотя бы их корыстный мотив.

— Простить? — Герда не скрывала своего удивления. — Не понимаю, о чем ты?

— Это я, по своей оплошности допустил появление в системе Эригона сил корпоративного флота… Я рисковал, пытаясь получить выгоду, и совершенно не принимал в расчет тех, кого потенциально подставляю под удар своими действиями.

— Значит, я не ошиблась… — Прошептала она. Горькая усмешка некрасиво исказила губы девушки. — Что ж, продолжай… Меня теперь, наверное, ничто не способно разозлить. Я уже потеряла все, что можно потерять.

— Кроме самого главного — жизни. — Напомнил Герберт.

— Мы собирались поговорить о случившемся. — Напомнила ему Герда. — Давай, я жду.

— Хорошо. Я не стану тебе лгать. Расскажу все, как было. Только ты не спеши с выводами, ладно?

— У меня такое впечатление, что ты сейчас торгуешься. Это обычная практика кибрайкеров?

— Я же просил, не суди до срока!

— Тогда не тяни. Говори все как есть, а там посмотрим.

* * *

Когда он завершил короткий рассказ, Герда сидела, не шелохнувшись, словно окаменела, или превратилась в статую изо льда.

Герберт успел десять раз пожалеть о своем необдуманном порыве откровенности.

— Значит, ты заранее приговорил Кирсанова и Трегалина? — Наконец произнесла Герда, подняв голову и тяжело взглянув на кибрайкера.

— Это, как сложилось бы.

— Не привык заранее думать о таких мелочах, как человеческие жизни, верно?

— Я рассказал тебе правду.

— Зачем?

— Чтобы ты поняла, нам сейчас выгоднее держатся вместе. Сделанного не вернешь, а группа, посланная меня «зачистить», не будет оставлять свидетелей своего пребывания на Эригоне. Со мной у тебя есть шанс выжить. Без меня — нет. Это еще одна сторона правды.