Холодное пламя Эригона
Шрифт:
— Договорились Иван Андреевич. Жду известий и пакую чемоданы. — Трегалин улыбнулся, и на душе Кирсанова стало чуть теплее.
— До встречи.
Они крепко пожали друг другу руки.
Вечером того же дня Кирсанов прибыл на Окраину.
За Герду он не беспокоился, формально орбитальный госпиталь, конечно, подчинялся
В космическом порту системы Неосигма Кирсанова ждали.
Час спустя он и Фредерик де Ритторен уже беседовали с глазу на глаз, неторопливо прохаживаясь по территории огромного парка.
— Конфедерация привыкла действовать определенным образом. — Говорил Фредерик, продолжая начатую немного ранее мысль. — Я понимаю, наши взаимоотношения никогда не были простыми. Но нельзя все сводить к штампам и стереотипам. Вы же умный человек, Иван Андреевич и должны понимать, Центральные Миры не обойдутся без нас.
— Естественно — ответил Кирсанов. — В моем представлении пограничные сектора можно сравнить с трудным ребенком, у которого затянулся переходный возраст. Но сейчас, когда пошло второе десятилетие без зримой экспансии, без поступательного движения к новым и новым звездным системам, подросток начал взрослеть.
— Да, согласен. Но Окраина все равно была и остается иным миром, здесь все намного жестче, иногда — непоправимее, но именно отсюда идет поток новых технологий, открытий, мы являемся двигателем прогресса цивилизации в целом, а ядро Конфедерации, — уже иная реальность, более политичная, взвешенная, подчиненная многим условностям, обеспечивающим общую стабильность. Одного понять не могу, почему мы продолжаем косо смотреть друг на друга? Почему, не разобравшись толком, начинают движение целые флоты?
— Цена вопроса оказалась слишком велика, ты тоже должен понять, Фредерик. А вообще я прилетел не затем, чтобы дискутировать по поводу отношений Окраины и Центра.
— Понимаю. О чем пойдет речь? Я помню, что обязан лично тебе, Иван Андреевич, и данное мной однажды обещание сдержу.
— Давайте откинем условности Фредерик. — Попросил Кирсанов. — Мы не представители противоборствующих сторон, не должник с кредитором, пора уже прекратить мышиную возню. Остались у нас такие понятия как общечеловеческие интересы?
— Конечно, остались. Я уже сказал — Окраина не может существовать без Центра, она развалится, лишившись рычагов сдерживания, которые находятся в руках Центральных миров, равно как и Центр не сможет развиваться без динамики роста пограничных секторов.
— Рад, что здесь наши мнения совпадают. Произошло непредвиденное, и, как оказалось, мне не к кому обратиться.
Фредерик де Ритторен исподлобья посмотрел на Кирсанова, сел, сцепив пальцы рук в замок и произнес:
— Я слушаю.
Иван Андреевич повел себя совсем не как проситель. Он прилетел сюда не за унижением, не за выгодой, не затем, чтобы потребовать возврата долга.
— Произошла
— Не совсем понимаю, Иван Андреевич.
— Сейчас объясню. Ты должен прекрасно помнить того кибрайкера, Герберта Хайта, из-за которого все и началось.
— Естественно я его помню. Насколько мне известно, он погиб в момент катастрофического исчезновения артефакта?
— Я тоже думал, что он погиб. Но теперь у меня есть основания полагать, что Герберт… не совсем мертв.
— Иван Андреевич, нельзя быть чуть-чуть мертвым или слегка беременным. — Не скрывая своей досады, высказался де Ритторен. — Может истина и затертая, но проверенная веками.
— Мы живем во время радикального слома и пересмотра многих понятий. Тело Герберта Хайта уцелеть не могло, но его рассудок каким-то образом оказался перемещен на некий носитель. Природа носителя мне неизвестна.
— Откуда данные?
— В тех событиях принимала участие Герда Клейн, молодая женщина, уроженка Эригона, владелица добывающей компании «Эрголайн».
— Да, что-то припоминаю.
— Она оказалась эмпатом. Герберт во время эригонских событий был с ней довольно близок, — в критические минуты им пришлось прибегнуть к прямому нейросенсорному контакту, чтобы избежать смерти. Таким образом, Герберт знал, как получить доступ к ее рассудку.
— Он взломал ее имплант?
— Это был не взлом. Полноценный нейросенсорный контакт.
— Ну, допустим… — Де Ритторен ждал продолжения.
— Прошло три года, и у нее начались видения. Сначала она воспринимала их как бред, ночные кошмары, но все оказалось намного серьезнее. Существует вероятность, что с Гердой пытается выйти на связь Герберт Хайт. Она практически не сомневается в этом, но…
— Но в штабе флота ее сочли сумасшедшей, а тебя не захотели слушать?
— Да.
— Досадно и знакомо. Почему ты решил, что я смогу и захочу помочь, Иван Андреевич?
Кирсанов ждал вопроса, и даже заранее заготовил ответ, но сейчас все слова показались ему неправильными, не отражающими его личного отношения к событиям.
— Я по большому счету рад, что не нашел помощи и поддержки в штабе флота. Ты правильно заметил, ядро Конфедерации представляет собой систему политических и военных противовесов, машину для сдерживания, и она уже не годна, когда пройти нужно по грани, по самому краю пропасти. Одна войсковая операция уже была инициирована, и чем она закончилась?
Де Ритторен не ответил.
— Вот потому и прилетел, что на Окраине все иначе. — Подытожил Кирсанов. — Здесь есть место и для сумасшедших, и для небывалых открытий, а центр сейчас в застое, шевелить его нужно, но нет времени, да и не такими способами. Короче, Фредерик, я прошу помощи, готов привезти сюда Герду. И Сашу Трегалина, — это мнемоник, который был с нами на Эригоне. Примешь?