Холодное Сердце Казановы
Шрифт:
Он бросил на меня полный отчаяния взгляд.
— Я могу заплатить за несколько тако.
— Ты уверен?
— На восемьдесят три процента.
— А где остальные семнадцать процентов?
— На полу. Ты сбрила их бритвой, которую собирались использовать в качестве оружия.
— Хорошо. — Я покраснела от досады. — Выпьем, я полагаю.
Он взял ключ и положил его в карман.
— Это на всякий случай, чтобы ты не заперла себя внутри на веки вечные. — Он обошел меня, направляясь к двери. — О, и не жди гуакамоле. За это нужно платить дополнительно.
Через
— Не могу поверить, что ты ешь углеводы, Поппинс. — Риггс поглощал тако с креветками. Сальса стекала по его точеному подбородку. Если бы он ел своих женщин, как ел тако, то точно стал бы восьмым чудом света. Хотя, если честно, мне не нужно было видеть, как он ест, чтобы понять, что он хороший трахальщик. В Риггсе было что-то развратное и легкомысленное, источающее умопомрачительный секс и гарантированное разбитое сердце.
— Я тоже не могу в это поверить, — пробормотала я, откусывая маленький кусочек рыбы. Я все еще не смотрела ему в глаза.
— Почему? — Он бросил чипсы из тортильи между губами и громко зажевал. — На тебя напали углеводы, когда ты была молода? Зарезали багетом? Примотали к дереву спагетти?
Я хихикнула, удивляясь тому, что открылась ему. Полагаю, было бы справедливо, если бы он знал, почему меня так ужаснула эта сцена.
— Когда я росла, я была немного толстой. Я боролась со своим весом всю жизнь, перепробовав все диеты под солнцем — Weight Watchers, Atkins, Jenny Craig, South Beach… — тихо призналась я, зачерпывая гуакамоле из пластикового контейнера и посасывая подушечку большого пальца. — Мне так и не удалось сбросить вес, что ужасно сказалось на моей социальной жизни, ведь я и так была бедным ребенком в шикарной, богатой школе. Но это было трудно, поскольку моя семья могла позволить себе только замороженные продукты из Aldi. Первые полтора десятка лет своей жизни я питалась рыбой и чипсами. — Я напряженно вздохнула. — Летом, перед тем как я поступила в университет, что-то щелкнуло. Мне удалось удержаться на диете и сбросить около десятка килограмм, чего оказалось достаточно, чтобы попасть в категорию «Фитоняшек».
Риггс пристально смотрел на меня, ожидая продолжения.
— То лето было отличным временем для того, чтобы переосмыслить себя. Другой акцент. Другой гардероб. Другие манеры. Тот первый год в университете изменил меня. Впервые в жизни я стала популярной — или, по крайней мере, не непопулярной. Больше мне не втыкали жвачку в волосы, не смеялись над моими рваными ботинками, не заливали мочой щели в шкафчике. — Я облизала губы и нахмурилась, глядя на кофейный столик, заваленный остатками еды. — Я встретила Би Джея. После многих лет плавания против течения, борьбы за то, чтобы куда-то попасть, я почувствовала, как волна несет меня к цели. Наверное, я связала свою подтянутую талию и модный акцент со своим новым состоянием. Так мой вес превратился в навязчивую идею. — Наравне с деньгами. Я начинала понимать, что одержима мелкими вещами, потому что думала, что они гарантируют, что я смогу сохранить важное.
— Думаешь, Би
— Нет, — фыркнула я. — Да я и не ожидала. У него есть определенный тип.
— Недоедающая и покорная? — язвительно спросил он. — Странный вкус, но каждому свое, я думаю. — Он на мгновение замолчал, прежде чем добавить: — Ты выглядишь прекрасно независимо от веса. Просто, чтобы ты знала.
— Спасибо.
— Это был не комплимент. — Я почувствовала, как его глаза, пылающие презрением, обогревают мое лицо. — Это констатация факта. И если он был слишком глуп, чтобы не заметить…
— Мы не можем знать, что он не стал бы встречаться со мной. — Я подняла руку, останавливая его. — Помнишь, ты высмеял меня за то, что я плохая феминистка, когда я сказала, что хочу выйти замуж за Би Джея? Вот еще кое-что, что ты можешь бросить в мою кучу "плохих феминисток". Я одержима своим весом и позволяю весам изменять мое настроение.
Его брови сошлись, а лицо еще больше омрачилось. Я уставилась на свои руки, сжимая пальцы. Обручальное кольцо все еще казалось странным и тяжелым, но оно было настолько восхитительно идеальным, что я уже подумывала, не выкупить ли его у Риггса, когда эта шарада закончится. Ему нужны были деньги, а мне — воспоминания.
— Я не слежу за твоими недостатками, Даффи. — Прошла пауза. — И, между прочим, ты тоже не должна. Но если это хоть что-то значит, раз уж это исходит от меня, а не от Гавноеда, то в моих глазах ты всегда будешь красивой. Тонкая, большая и что-то между ними.
— Ты не можешь…
— Могу, — сказал он, прервав меня, совершенно серьезно. — Я только что, блядь, сделал это. И имел в виду каждое слово.
— Отвали. Ты меня ненавидишь.
— Я не ненавижу тебя. До недавнего времени ты мне тоже не нравилась, но, кажется, я начинаю тебя понимать.
Я очень хотела посмеяться над этим моментом, но что-то в напряженности его голоса заставило меня рассыпаться в его объятиях, как грешница, которую помиловали. Признаться ему, что именно это я всегда хотела услышать. Что меня убило то, что, когда я рассказала Би Джею о своем похудении, когда мы только начали встречаться, он ответил черствым: "Молодец, Дафф. Убедись, что ты на высоте. Ты же знаешь, как легко набрать лишние килограммы".
Я поджала губы и уставилась в пол. Мои чувства были разбросаны по всему миру. Смесь восторга, боли и надежды.
— Итак… — Риггс вывел нас из задумчивости, встал и собрал мусор на журнальном столике. — Что мы будем делать с тем фактом, что ты больше не можешь смотреть мне в глаза?
— Не говори глупостей, — запротестовала я, вскочив и помогая ему убрать со стола. — Это неправда.
— Тогда сделай это. — Он повернулся, прижимаясь ко мне всем телом, его взгляд сверлил мое лицо. — Посмотрим.
Я перевела взгляд на кухню и рассмеялась.
— Господи, Риггс. Немного агрессивно, не находишь?
— Трусиха.
— Дай мне немного времени. Я справлюсь с этим. — Я выбросила остатки еды в мусорное ведро.
— Нет, не справишься. Есть только одно решение. — Он включил кран и начал мыть посуду.
— Выгнать тебя из моей квартиры? — с надеждой спросила я, облокотившись на стойку, лицом к нему, но сосредоточившись на точке за его головой.
— Я вижу, мы все еще продолжаем притворяться, что я тебе не нравлюсь. — Он выключил кран и вытер руки кухонным полотенцем. — Поквитаемся.