Холодное сердце пустыни

Волховец Вера

Эх, она даже себя слегка лицемерно почувствовала. Хотя соболезновала она Паулю вполне искренне. Потери — всегда потери. Даже если родич, которого потерял — при жизни был болван.

— Пустыня убивает быстро, — выдавила Мун, пытаясь нащупать нить разговора.

— Рик погиб на Арене, — Пауль качнул головой, — знаешь, мы ожидали, что умрем быстро, еще в пустыне, что придут её скорпионы, её змеи, приговорят нас окончательно, но… Их не было. Видимо, Сальвадор решила, что это было бы очень просто для нас. Ну, или шанс дала выбраться самим. У нас было только

солнце. И ледяной холод ночи. И две фляжки на двоих, но вода в них закончилась к вечеру первого дня. И голодные хорлы, которые почему-то обходили нас стороной.

Почему-то…

Действительно странно, хотя… Смертные, осененные проклятием Сальвадор, у хорл вызвали бы только несварение. Вот и не трогали голодные пустынные охотники этих двоих, потому что побаивались Королеву Ядов. Если вдуматься — до Турфана Пауль тоже дошел по пустыне. Один. Без зачарованного оружия. И его не сожрали, хотя диких мелких духов в пустыне хватало. Он, наверное, принял это за везение, но вероятнее всего, её проклятье для него работало до сих пор, превратившись в своеобразный оберег.

Проклятие ведь не было нацелено на Пауля, в основном на Рика, и он явно свой кармический удар за оскорбление уже получил. Судя по тому, что он оказался на свободе — наказание за оскорбление он уже получил, больше карме было спрашивать нечего.

— Но как вы попали на Арену? — осторожно спросила Мун, желая заполнить все лакуны в этой картинке.

— Все просто, — Пауль пожал плечами, — выбросило нас на Шелковом Пути. Около недели мы болтались, пытаясь выйти хоть куда-нибудь, нас подобрали караванщики. Почти дохлых. Привезли в Хариб. По харибским законам — если тебе спасли жизнь, ты либо её выкупаешь, либо становишься рабом спасителя.

— Ваш корабль ушел к тому времени, да? Выкупить было нечем?

Пауль качнул головой.

— Нет, не ушел, — вздохнул он, — но капитан… То ли Сальвадор ему память зачаровала, то ли просто решил, что раз пассажиры исчезли на десять дней — можно прибрать к рукам их имущество и не узнать в лицо. Хорошо постарался тогда, ни один матрос нас не признал.

Мун прикрыла глаза. Вообще это было так по-человечески…

— Знаешь, одному рад в этой всей истории, — медленно проговорил Пауль, рассеянно любуясь небесами, на которых медленно исчезала одна звезда за другой, — тому, что Рика довелось убить не мне. Что нам не пришлось выходить друг против друга на Арене. Не представляю, как я бы смыл это с рук.

— А вы бы стали драться? — она спросила больше потому, что ей стало странно.

— Мы тогда поклялись, что если придется — то будем, и один из нас выживет и доживет до возможности сбежать, — Пауль поморщился, — на Арене все довольно просто. Отказываешься драться — тебя скормят голодным тварям, что держат для увеселений. По кусочку. Знаешь, кого держат в подземельях Арены?

— Догадываюсь, — Мун передернуло. Уж тварей-то магических по пустыне бродило не меньше, чем голодных слабых духов.

Арахниды, химеры, ламии, многоглавые псы… Много их было — тварей, что разводили боги. И стать кормежкой

для таких было не очень заманчиво, с какой стороны ни глянь.

— В общем, так. Мы решили, что обоим подыхать смысла нет, — хрипло выдавил Пауль, — хорошо, что пронесло, на самом деле. И я отомстил за смерть брата, а не сам его…

Он замолчал, так и не договорив. Да, наверняка даже в мыслях это произносить было страшно.

Его не хотелось беспокоить, до того взбудораженным и выбитым из колеи он выглядел. Но Сальвадор по-прежнему не получила своих объяснений, и это не давало ей замолчать. Ну в конце концов, договорит смертный свою историю, или нет? Сказочник шайтанов, уже рассвет начнется вот-вот, скоро ей уходить, а он все никак не договорит.

— Я все равно не понимаю, за что ты ненавидишь Сальвадор, если дело не в том, что она вас наказала, отправив в пустыню, — Мун нетерпеливо дернула головой, и поняла — покрывало, которым она прикрыла волосы после сна, безнадежно сбилось. Оказывается, уже четверть часа она сидела с открытыми волосами. И не заметила. Давненько смертные её так не забалтывали.

Покрывало было довольно сложно взять и поправить, нужно было наматывать его заново. Мун вздохнула, распутала петлю синего, расшитого золотом шелка.

Если следовать традициям — перед мужчиной ей этого было делать нельзя. Ни в коем случае. Ей — чужой рабыне, это было практически то же самое, что и раздеться. Но если Пауль не стал домогаться до неё раньше, не станет и сейчас. Вряд ли он побежит к Мансулу докладываться о том, какая непослушная у него рабыня.

Удивительно, но чем больше Пауль говорил ей о своей ненависти к ней настоящей, тем спокойней в его присутствии ей становилось. Будто до этого её и впрямь беспокоил этот смертный, а тут вроде как и все нормально, можно не переживать.

Его взгляд она все-таки заметила. Его вообще было сложно не заметить, потому что этим взглядом можно было до костей обглодать, а Пауль смотрел на неё.

Нужно отдать Паулю должное — он не только не шелохнулся в её сторону, но и глаза не отвел.

Мол, вроде как — вот оно мое внимание, только оно, ничего больше не делаю, живи с ним как хочешь.

— Стыдить будешь? — фыркнула Мун, прощупывая пальцами косу. Со сна она растрепалась и было много выбившихся прядок.

— Не буду. Но любоваться ты мне не запретишь, — он говорил чуть насмешливо, но в голосе его звучала некоторая хриплость, выдающая его волнение.

— Любуйся, герой, только руками не трогай чужое имущество, — невесело усмехнулась Мун, скорее самой себе напоминая, кем она сейчас является. Мун. Рабыня. Будущая наложница халифа. На ближайшие пять лет её перспективы такие. А потом нужно не забыть выпустить из Эльяса всю кровь. Медленно. Не торопясь. По капельке.

Она не стала торопиться спрятаться от взглядя Пауля, она его не боялась в конце концов. Поэтому без лишней спешки накрыла волосы покрывалом снова, снова перевила его так, чтобы были спряты плечи, и завязала концы куска синего шелка маленьким потайным узелком.