Холодное Сердце

Хауф В

На этом пригорке, где деревья стояли теснее, он спешился, привязал лошадь и направился быстрым шагом к вершине. Подойдя к толстой ели, он произнес:

Старичок-лесовичок,

Только тот тебе дружок,

Тот лишь вхож в твои владенья,

Кто родился в воскресенье.

Тут же явился Стекляшничек, но вид у него был не такой, как прежде, приветливый и дружелюбный, а мрачный и грустный. На нем был сюртучок из черного стекла, а со шляпы спускался длинный траурный креп, и Петер сразу догадался, о ком он скорбит.

– Чего ты хочешь от меня, Петер Мунк?
–

спросил он глухим голосом.

– У меня есть еще одно желание, господин кладохранитель, - ответил Петер, опустив глаза.

– Разве каменные сердца способны еще чего-то желать?
– сказал тот.- У тебя есть все, что нужно тебе по твоему скверному нраву, и вряд ли я исполню твое желание.

– Но вы же обещали мне исполнить три желания, и одно еще за мной.

– Но я могу отказать, если оно глупое, - продолжал лесной дух.
– Впрочем, изволь, выслушаю, чего ты хочешь.

– Выньте из меня мертвый камень и дайте мне мое живое сердце, - сказал Петер.

– Разве я заключал с тобой эту сделку?
– спросил Стекляшничек.- Разве я Михель-голландец, который дарит богатство и холодные сердца? Там, у него, и ищи свое сердце.

– Ах, он никогда не вернет мне его!
– отвечал Петер.

– Мне жаль тебя, хотя ты и мерзавец, - сказал гном, немного подумав. Поскольку желание твое не глупо, я, по крайней мере, не могу отказать тебе в помощи. Итак, слушай. Свое сердце ты не вернешь себе никакой силой, а хитростью можешь вернуть, и, может быть, без особого труда. Ведь Михель так и остается глупым Михелем, хотя он и считает себя великим умником. Ступай прямо к нему и сделай то, что я тебе велю.

И он наставил его и дал ему крестик из прозрачного стекла.

– Жизнь твоя вне опасности, и он отпустит тебя на волю, если ты покажешь ему вот это и одновременно помолишься. А получив то, за чем пришел, возвращайся ко мне на это место.

Петер Мунк взял крестик, запомнил все наставления и пошел дальше, к жилищу Михеля-голландца. Он трижды выкликнул его, и великан тут же явился.

– Ты убил свою жену?
– спросил он с ужасным смехом.
– Я бы тоже так сделал: она раздавала твое добро нищим. Но тебе придется на некоторое время покинуть эти края, ведь поднимется шум, когда ее хватятся. И тебе, наверно, нужны деньги, ведь ты пришел за ними?

– Ты угадал, - ответил Петер, - и на сей раз мне нужно довольно много денег, ведь до Америки путь неблизкий.

Михель пошел вперед и привел его в свою хижину. Там он отпер сундук, где лежало много денег, и принялся доставать оттуда целые столбики золотых монет. Когда он так выкладывал их на стол, Петер сказал:

– Ты, Михель, болтун: наврал мне, будто у меня камень в груди, а сердце мое у тебя!

– А разве это не так?
– спросил, удивившись, Михель.
– Разве ты чувствуешь свое сердце? Разве оно не холодное, как лед? Разве на тебя находят страх или тоска и ты способен в чем-то раскаиваться?

– Ты только остановил мое сердце, но оно по-прежнему находится у меня в груди, и так же обстоит дело с Эцехилем, он сказал мне, что ты нам наврал. Не тот ты человек, чтобы так незаметно и безопасно вынимать

сердца из груди! Для этого тебе нужно было бы уметь колдовать.

– Уверяю тебя, - раздраженно, воскликнул Михель, - что и у Эцехиля, и у всех богатых людей, которые имели дело со мной, такое же холодное сердце, как у тебя, а настоящие ваши сердца я храню вот в этой комнате!

– Ну и здоров же ты врать!
– засмеялся Петер.
– Рассказывай это кому-нибудь другому! Думаешь, я не насмотрелся таких фокусов, когда ездил по свету? Эти сердца, что у тебя там, в комнате, - подделки из воска. Ты богач, это я признаю, но колдовать ты не умеешь.

Тут великан рассвирепел и распахнул дверь соседней комнаты.

– Войди и перечитай все ярлыки! Вон там, погляди, сердце Петера Мунка. Видишь, как оно трепещет? Можно ли сделать такое из воска?

– И все-таки оно из воска, - отвечал Петер.
– Настоящее сердце бьется не так, и мое пока еще у меня в груди. Нет, колдовать ты не умеешь!

– Ну так я тебе докажу!
– воскликнул тот сердито.
– Ты сейчас сам почувствуешь, что это твое сердце.

Он взял сердце из склянки, распахнул на Петере куртку, вынул из его груди камень и показал ему. Затем он подышал на настоящее сердце и осторожно вставил его куда нужно, и Петер сразу почувствовал, как оно бьется, и снова смог этому обрадоваться.

– Ну, как?
– спросил, усмехаясь, Михель.

– В самом деле, ты был прав, - отвечал Петер, осторожно вынимая из кармана свой крестик.
– Вот уж не думал, что можно делать такие вещи.

– Верно?! И колдовать я, видишь, умею. А теперь, давай-ка, я снова вставлю камень.

– Погоди, господин Михель!
– воскликнул Петер, отошел на шаг назад и протянул вперед руку с крестиком.
– Ты попался на удочку, и на этот раз в дураках оказался ты.

И он принялся читать молитвы, какие только приходили ему на ум.

Тут Михель стал уменьшаться, делаясь все ниже и ниже. Он упал, он извивался, как червь, он стонал и охал, а все сердца кругом забились и застучали, наполнив комнату звуками часовой мастерской. Петер испугался, ему стало жутко, он выбежал из комнаты и из дома и вне себя от страха стал карабкаться по отвесной скале, ибо услышал, что Михель вскочил, затопал ногами, заметался и стал посылать ему вслед чудовищные проклятия. Взобравшись наверх, он побежал к пригорку. Тут разразилась ужасная гроза, молнии ударяли рядом с ним слева и справа, валя и раскалывая деревья, но он благополучно добрался до владений Стекляшничка.

Сердце его радостно билось, и только потому, что оно билось. Но потом он с ужасом оглянулся на свою жизнь, как на грозу, валившую позади него справа и слева прекрасный лес. Он вспомнил о Лизбет, о своей прекрасной, доброй жене, которую убил из жадности. Он показался себе извергом рода человеческого и горько заплакал, когда подошел к холму Стекляшничка.

Хранитель кладов уже сидел под елью и курил свою трубочку, но вид у него был веселее, чем прежде.

– Почему ты плачешь, Петер-угольщик?
– спросил он.
– Ты не получил своего сердца? В груди у тебя так и осталось каменное?