Холодные медные слезы. Седая оловянная печаль

Кук Глен Чарльз

– Жизнь вообще несправедлива, Майя. Я привык к этому. Стараюсь не допускать, чтобы такие мысли влияли на тебя или на твои поступки.

Она фыркнула. Я разразился проповедью, и она готова была как нормальный ребенок встретить ее в штыки. Мы сидели не больше десяти минут, но казалось – куда дольше.

– Кто-то идет, – холодно сообщила Майя.

15

Это оказалась Джилл Крайт, выглядевшая так, словно увидела зомби и семь его братьев. Она пробежала бы мимо нас, если бы я ее не окликнул:

– Джилл?

Она

взвизгнула и подпрыгнула, потом узнала меня.

– Гаррет! Я шла к вам. – Ее голос дрожал. Она посмотрела на Майю, но не узнала ее.

– Что стряслось?

Джилл глотнула воздух:

– Там… в моей квартире… трупы. Трое мертвых мужчин. Что мне делать?

Я встал:

– Пойдем посмотрим.

Майя вскочила, не дожидаясь приглашения. Джилл не обратила на это внимания, а я рассудил, что пусть лучше девчонка увяжется за нами, чем будет крутиться здесь в одиночестве.

У входной двери я заметил нечто ускользнувшее от моего внимания раньше, когда освещение было хуже. Кровь. Женщины ничего не заметили.

Внутри я обнаружил еще несколько пятен – маленьких, едва приметных. Я и сам прошел бы мимо, если бы не искал их.

Здание находилось в лучшей форме, чем большинство его ровесников.

Лестницу освещали лампы, висевшие на площадках. Пока мы крадучись поднимались на второй этаж, мое ухо уловило признаки жизни за закрытыми дверями. Сначала женский смех, резкий, словно звон разбитого стекла, потом другие, не вполне однозначные звуки. Либо женщина за стеной чертовски энергично развлекалась, либо сражалась с желудочными коликами.

В холл второго этажа выходили четыре двери, откуда и доносились звуки. На первом этаже – тоже четыре. Судя по размерам дома, квартиры не могли быть большими. Почему же дом с такой слышимостью не превратился в растревоженный муравейник, если убили трех человек?

Потому что Джилл жила на широкую ногу. На ее этаже было только две квартиры, повыше классом и побольше размером.

– Кто живет напротив?

– Сейчас никто. Квартира пустует.

Джилл толкнула свою дверь.

– Подождите. – Я хотел войти первым, просто на всякий случай. Я осмотрел дверь. Замок на ней мог преградить путь только честному человеку. Любой, кто мало-мальски разбирается в таких вещах, проник бы внутрь без проблем.

Некто, не обладающий нужными знаниями, использовал в качестве ключа лом. И этого никто не услышал?

Люди предпочитают заниматься собственными делами.

Комнату не тронули. Обстановка тут была куда более шикарной, чем могла себе позволить Джилл. Я видывал меньше роскоши во дворцах на Холме.

У Джилл Крайт был денежный папочка. Или кто-то другой, которому было что терять, если девушка развяжет язык. Это могло бы объяснить причину слежки и попыток проникнуть в квартиру.

Кровавый след вел к приоткрытой двери. За ней была комната восемь на восемь футов, забитая всяким хламом. Именно хламом, иначе и не назовешь. Джилл оказалась барахольщицей.

Среди всего этого скарба на полу раскинулось

тело. Блондин лет двадцати пяти, еще не утративший облика закаленного жизнью вояки, характерного для побывавших в Кантарде. Вероятно, еще пару часов назад его можно было назвать красивым. Сейчас он казался просто удивленным.

– Вы его знаете? – спросил я.

Джилл сказала: «Нет». Майя покачала головой. Я нахмурился. Майя оставила в покое серебряную штуковину, которую собиралась прикарманить.

– Наверное, он нарвался на кого-то, рывшегося в ваших вещах, и оба были неприятно поражены. – Я перешагнул через покойника и направился к следующей двери.

Она вела в комнату, где Джилл спала и, вероятно, отрабатывала арендную плату. Вид у нее был такой.

Здесь я нашел еще двоих усопших. Все вокруг было в крови, будто кто-то принес полные ведра и расплескал по комнате. Похоже, несколько человек гнали того парня от прихожей, а остальные отрезали ему путь ко второй двери спальни, ведущей в коридор. Оба тела лежали рядом с этой дверью.

Возможно, Краска, Садлера или даже Морли Дотса не тронул бы вид этого кровавого месива. Мне же потребовалась минута, чтобы выйти из ступора. Только потом я начал шевелить мозгами, отмечать расположение кровавых луж, разбросанных по комнате предметов. Я подошел взглянуть на покойников.

Не знаю, сколько прошло времени. Джилл коснулась моей руки:

– Гаррет? С вами все в порядке? – В ее глазах не было льда. На мгновение за всеми этими масками промелькнула по-человечески обеспокоенная женщина.

– В порядке. – Насколько это возможно, когда смотришь на парня, которого меньше тридцати часов назад угощал ужином.

Какого дьявола Шнырь делал в квартире Джилл, не считая того, что позволил себя убить? Он передал работу Плоскомордому, а Джилл уволила Тарпа, едва тот приступил к делу.

Я подошел к кровати, выбрал чистое место и сел. Мне было над чем подумать.

С Пиготтой меня связывало скорее деловое знакомство, нежели близкая дружба. И он работал не на меня, когда его убили. Я ему ничем не обязан. Но я пребывал не в том состоянии, когда руководствуешься здравым смыслом.

Кто бы это ни сделал, он мне заплатит.

Майя окликнула меня из прихожей:

– Гаррет. – Больше она ничего не сказала, но по ее тону я понял, что она собирается показать мне что-то важное.

Она сидела на корточках перед первым мертвецом. Я присоединился к ней. Джилл осталась стоять в дверях. Она только сейчас обратила внимание на Майю. Нельзя сказать, чтобы встреча со старой знакомой ее обрадовала.

– Что?

– Спусти с него штаны.

– Чего-чего?

– Мне повторить?

Майя была слишком серьезна, так что я оставил при себе готовое сорваться с языка ехидное замечание. Изрядно порозовев, я подчинился.

Кто-то тщательнейшим образом лишил блондина первичных половых признаков. Хирургическим путем. Шрамы зарубцевались, но оставались ядовито-багровыми. Эту операцию проделали уже после его возвращения из Кантарда.