Холодный бриз
Шрифт:
— Ну, здравствуйте, Юрий Анатольевич, наслышан о вас, наслышан, — к удивлению всех присутствующих (за исключением, разве что, невозмутимого майора), Берия неожиданно обратился к застывшему навытяжку Крамарчуку по имени-отчеству, видимо запомнив его еще во время рассказа Захарова. — Да не тянитесь вы… впрочем, если угодно, вольно. Я догадываюсь, что вы сейчас не слишком хорошо представляете, как себя вести, и это может здорово помешать нашему конструктивному разговору. А мне бы этого очень не хотелось. Категорически бы не хотелось, понимаете? Поэтому, давайте уж лучше сразу как-нибудь так… неофициально.
Понимая,
— С…слушаюсь, товарищ народный комиссар… товарищ Берия.
— Лаврентий Павлович, — с легким нажимом поправил тот. — Зовите меня просто Лаврентием Павловичем, а с чинами и званиями разберемся позже. Не думаю, что вы не в курсе, как меня зовут, — глава НКВД вдруг сделал быстрый шаг вперед и протянул руку. Не ожидавший ничего подобного, Крамарчук автоматически протянул ладонь навстречу. Рукопожатие Берии оказалось сильным, мужским:
— Вот и прекрасно, значит, познакомились. Товарищ старший лейтенант, — нарком обернулся к Качанову, лицо которого медленно начинало приобретать нормальный цвет: за то, как пройдет встреча (и, главное, какой будет реакция и поведение Берии), он переживал едва ли не больше остальных, — я вижу, вы распорядились насчет танкиста? Тогда пусть он продемонстрирует возможности этой машины.
— Слушаюсь, — почти радостно козырнул тот, делая знак стоящим метрах в двадцати людям — дюжему сержанту госбезопасности и щуплому пареньку в застиранном камуфляже. В руках парнишка нервно мял танковый шлемофон, не обращая внимания на возящийся в пыли разъем ТПУ. Крамарчук бросил в их сторону короткий взгляд: сержант был не тот, что вчера угостил его рукояткой по затылку. Видать, Качанов решил не искушать — или просто так совпало. Ну и ладно, мстить вообще грех…
Парнишку подвели к Берии, однако вид облаченного в гражданский костюм невысокого, как и он сам, человека его, похоже, ничем особенным не поразил. Или, скорее, не вызвал в памяти никаких исторических ассоциаций. Подполковник судорожно решал, как поступить: ефрейтора он не знал, да и знать, если так подумать, не мог. Судя по всему, парнишка был явным «учебником», иными словами — механиком-водителем учебного танка, а этих ребят, как правило, даже начальство не трогает, требуя взамен только одного — чтоб хотя бы пара учебных танков на роту всегда были на ходу. Да что там не трогает, их и в наряд-то можно только по очень большому залёту заслать! Отсюда и вылинявшая почти до белизны комка, и разношенные, явно кожаные офицерские берцы, наверняка выменянные у каптерщика за какую-то мелкую услугу. Что ж, такому машину доверить не страшно, даже с учетом присутствия наркома… который ефрейтору глубоко по барабану — парень его просто не узнал. Если и вовсе о таком слышал. Опять же, не в форме, а что такое гражданский человек для человека военного? Верно, пустое место. Звездюлей не отвесит, на губу не отправит, за, мягко говоря, несвежий подворотничок орать не станет. Безопасен, одним словом, разве что сигаретку стрельнуть, если начальство отвернется. Эх, знать бы, что именно он понял о происходящем! А то, как бы не нарваться…
Берия с явным любопытством ожидал развития событий — как вскользь отметил Крамарчук, старавшийся ни на миг не упускать ефрейтора из внимания, наркомвнудел, похоже, находил во всем происходящем некое одному ему понятное удовольствие. Ситуацию
— Товарищ подполковник, — просияв лицом, он торопливо нахлобучил шлемофон, — ефрейтор Геманов по вашему приказанию прибыл!
— Танк на ходу, водить умеешь?
— Так точно, на ходу. Конечно, умею, — кивнул тот.
— Тогда, — Крамарчук обменялся взглядом с коротко кивнувшим в ответ Берией, — продемонстрируй нашим гостям его, так сказать, возможности. Значит, так, едешь на двадцати кэмэ до крайней левой акации вон в том ряду, разворачиваешься в направлении на дальние деревья, ориентир — крайнее справа. Разгоняешься до максимальной, на полпути делаешь короткую, снова разгоняешься, доезжаешь до акации, разворачиваешься и возвращаешься снова на двадцати кэмэ. Танк ставишь вон там, ближе не подъезжаешь. Все ясно?
— Так точно, ясно, че тут не понять. Крайнее левое дерево — правый подворот — максималка — короткая — снова разгон — крайнее правое дерево — полный разворот — и назад. Разрешите выполнять?
— Выполняй.
— Только пусть с тобой товарищ майор прокатится, он всю жизнь мечтал на настоящем танке покататься, — совершенно серьезно сказал вдруг нарком. — Правда, товарищ майор? Куда ему сесть?
— Так в башню, куда ж еще. Пускай на командирское место садится, оттуда и видно все хорошо. Шлемофон там на сидушке висит… ну, наверное, висит. Только давайте я покажу, как люк стопорить, а то вдруг крышку сорвет.
Бериевский ординарец, повинуясь кивку хозяина, довольно ловко влез на броню, скрывшись в танке. Крамарчук успел заметить, как, уже опускаясь в башенный люк, он отработанным движением расстегнул кобуру. Ефрейтор, застегнув шлемофон, забрался на башню следом, стопоря по-походному крышку командирского люка. Обойдя башню, он схватился за ствол орудия и привычно забросил тело в люк механика-водителя, на несколько мгновений пропав из виду, затем снова высунулся наружу. Крамарчук разрешающе махнул рукой.
— Товарищ народный комиссар… — предостерегающе начал Качанов, но Берия лишь пожал плечами:
— Не бойся, лейтенант, у меня хорошие кадры. Надежные. Присмотрит, если вдруг что.
Старлей умоляюще взглянул на Захарова с Крамарчуком: в отличие от подполковника, он-то никаких связанных с ефрейтором подробностей не знал, видя во всем происходящем явную угрозу наркому. Юрий осторожно кашлянул:
— Лаврентий Павлович, он сейчас такую пыль поднимет, ничего и не увидите. Давайте вон на второй танк заберемся, сверху и обзор лучше будет, и пыли меньше.
Берия с усмешкой смерил подполковника взглядом и буркнул:
— Перестраховщики вы, товарищи красные командиры. Хотя определенная логика в этом присутствует. Ну, хорошо, пойдемте на ваш танк. Жаль, бинокля нет.
Пока Берия, деланно кряхтя, забирался на танк, ефрейтор запустил двигатель и прогонял его на малых оборотах, прогревая. Наконец, двигатель взревел всеми своими восемью с половиной сотнями лошадиных сил, окутав корму густым сизым облаком, и Т-64 начал разворачиваться. По утыканной коробками АЗ лобовой броне «их» танка взбежал, оскальзываясь подошвами сапог, запыхавшийся Качанов, протянув Берии и Захарову пару неизвестно где раздобытых полевых биноклей — реплику наркома он услышал.