Холодный человек

Атеев Алексей Григорьевич

– Так что же ты желаешь? – осторожно спросил он.

– Я ничего не желаю! – с горячностью произнесла Вера. – Я только хочу извиниться за свои противоестественные деяния!

– Ну, допустим, я извиню.

– А если извинишь, то не гони прочь!

– Что значит не гони прочь? Это же больница. Здесь посторонним не место.

– Не гони прочь из своей жизни!

– С работы, что ли?

– При чем тут работа?! Я готова находиться рядом с тобой хоть целый день. Причем совершенно бесплатно.

– Вот этого не нужно!

– Я

умоляю… Я согласна на все! Желаешь, я сию минуту разденусь. Только для тебя!

В доказательство своих слов Вера расстегнула пальтишко, сбросила его на пол и принялась за блузку.

«Точно, чокнутая! – ужаснулся Величко. – Начнешь ей перечить, сейчас же набросится. Один раз уже было… Поэтому лучше не противоречить».

Однако он все-таки попытался остановить нашу героиню, которая и не думала прекращать свое занятие.

– Погоди, как тебя… Кажется, Воропаева. Погоди. Не здесь же.

Нужно заметить, что больше всего в жизни Павел Борисович любил разглядывать голых женщин. Не важно где: на пляже ли, в сауне, да хотя бы на страницах журналов для мужчин. И теперь он с большим интересом взирал на манипуляции Веры. А та справилась с блузкой и принялась стягивать джинсы.

«А неплоха! – мысленно оценил Верины стати Величко. – Вон груди какие налитые. Эффектная бабенка. Притом сама идет в руки. Любит, говорит… А может, и вправду любит. Ради чего же она сюда приперлась? Разжалобить меня, что ли? И место здесь самое подходящее. Не в кабинете же ее… А тут интимная обстановка, как в гостинице…

Между тем девушка осталась только в черном белье. Она действительно выглядела сногсшибательно: высокая, длинноногая, светлые волосы рассыпаны по круглым плечам… Ну, вылитая Лорелея!

Дверь позади скрипнула. Вера услышала «Ой!» и обернулась.

На пороге стояла секретарша Павла Борисовича с большой картонной коробкой в руке. Изумление на ее лице постепенно сменилось выражением величайшего гнева.

– Вот как! – воскликнула она и отшвырнула коробку. Крышка отлетела прочь, и ее содержимое – десяток пирожных «Наполеон», – разлетелось по полу.

– Ну, ты и сука! – воскликнула секретутка, обращаясь непосредственно к Вере.

– Погоди, Анжела! Ты не поняла! – завопил Величко, но та не стала ждать продолжения. С воплем «Все я поняла!» она опрометью бросилась вон из палаты.

– Ну вот… – тоскливо произнес Павел Борисович. – И пирожные рассыпала…

– Я соберу, – поспешно подобрав коробку, сказала Вера.

– Не нужно. Тут есть кому собирать. Я попрошу тебя одеться.

И пока Вера производила с одеждой обратные манипуляции, он внимательно следил за ее телодвижениями.

Только дома Вера понемногу пришла в себя. Она ничего не могла понять. Что случилось? Ведь она вовсе не желала признаваться Павлу Борисовичу в любви. Более того, никаких иных чувств, кроме неприязненных, она к нему не испытывала. Почему же она повела

себя столь странно?

Величко был вовсе не в ее вкусе. Невысокий, полный… Безвольный подбородок, серо-голубые выпуклые глаза… И на мужика-то нормального не тянет. Так, чучело-мяучило! А замашки-то! Малограмотный, а корчит из себя знатока. Книжек отродясь не читал, в журналистике – полный профан. Очевидных вещей не знает! Она вспомнила Де Сику и Титикаку. Идиот! А она-то, она!.. «Я вас люблю! Жить без вас не могу!» И в придачу стала раздеваться. Вот дура!

Собственно, ради чего она старалась? Ради того, чтобы ее восстановили на работе? Чепуха! Газеток в городе – не меньше десятка. Где-нибудь да найдется место корректора, тем более ее жалованье – пять тысяч рублей, – не ахти какое великое. Так ради чего эти прыжки и гримасы? Непонятно. Абсолютно непонятно, что на нее нашло!

И как же теперь вести себя дальше? Ей показалось, Павел Борисович на нее клюнул. Допустим. И что из этого следует? Возьмет он ее опять к себе на работу. А раз она расточала такие авансы, то дальнейшее развитие событий напрашивается само собой. Секретаршу он отставит, а в качестве замены использует ее.

Она лежала в своей кроватке, уставив раскрытые глаза в потолок. По потолку проносились яркие всполохи света, отражения фар проезжавших по шоссе автомобилей. Такие же бессвязные, отрывочные мысли мелькали в ее головке.

Что будет дальше? Как же быть?! Ведь ее позор созерцала эта секретутка и расписала его в редакции, скорее всего, сильно преувеличив увиденное. Но, собственно, чего уж тут преувеличивать. Если только выдумать, что она застала корректоршу Воропаеву в постели с главным редактором. И ведь поверят! Что же делать?.. Что делать?!

– Выйти за него замуж, – вдруг услышала она женский голос, показавшийся смутно знакомым.

– Кто тут? – Вера вскочила с кровати и заметалась по комнатке.

– Успокойся, это я. – Голос исходил как бы со всех сторон.

– Кто ты?!

– Баронесса Амалия фон Торн.

Вере стало до того страшно, что она юркнула в кроватку и укрылась одеялом с головой. Полежав некоторое время неподвижно, она выглянула из-под своего укрытия. В комнатке никого не наблюдалось. Если первое общение с баронессой выглядело как сон, да и вчера на кладбище происходящее скорее напоминало мираж, то теперь голос звучал вполне правдоподобно.

– Ты где? – прошептала она.

– Можешь не произносить вслух. Я прекрасно тебя слышу.

– Да где же ты?

– В тебе.

– Значит, заклинание подействовало?

– А ты только сейчас это поняла?

– Я думала, мне все приснилось.

– Приснилось?! И на кладбище тоже снилось?

– Как будто.

– Не будь дурой. Ты же сама просила… И я общаюсь с тобой не в первый раз.

– О чем я просила?

– О замужестве. Ведь тебе этого хочется больше всего на свете. Вот я и помогу.